Август Цезарь, а также наряду с ними ещё и много других. В Дании же, которая, как я полагаю, отличается от Дакии, это был Фродо Третий, [муж] блестящий и знаменитый своими подвигами как на войне, так и в годы мира, а кроме того широко известный своей справедливостью и воинским уставом. Точно так же и в наши дни, то ли благодаря одному лишь счастливому имени любимого [всеми] короля Христьерна, то ли благодаря твоему, о презул, щедрому водительству и успешному руководству, мы можем надеяться, что в самом скором времени Дания прославится не только своим оружием и могуществом, которыми она всегда отличалась [от всех прочих] и была обильна, но также и благодаря изысканной литературе, произведя на свет ещё многих Саксонов и Канутов, мужей, как я считаю, выдающихся своей учёностью. Поэтому-то я и полагаю, что теперь уже в самом скором будущем, подобно тем прославленным мужам, чьи [труды и рассказы о чьих подвигах], как я только что говорил, выходят в Парижской Академии, мы увидим также, что немалое число этих талантов начнёт появляться [у нас] и из Дании, отличным примером которых[, без сомнения,] является магистр и каноник лундской церкви Христьерн Педерсен, [муж,] благодаря продолжительному общению и тесной дружбе с которым в высшей степени для меня дорогой, благодаря исключительным стараниям и за счёт личных средств которого мы и издали этот посвящённый тебе труд. Дабы неискушённые читатели не ошиблись, мы заранее уведомляем, что имя этого Саксона не является указанием на его Отечество (ведь он был родом из Сьяландии, которая является частью Дании, а вовсе не из Саксонии), а его прозвище Грамматик свидетельствует о его профессии и отнюдь не является чьей-то неумелой и жалкой попыткой его прославить
>a. В самом деле, как свидетельствует Светоний, ‘грамматиком является тот, кто [умеет] правильно, остроумно и со знанием дела говорить или писать. Этим именем Корнелий Непот считает нужным называть тех, кто занимается толкованием поэтов и ораторов’
>b, которые при этом пользовались у древних таким большим авторитетом, что были единственными цензорами и судьями для всех тогдашних писателей. Из-за этого [некоторые] их [также] называли и критиками. При этом ‘их цензура помечала своими критическими замечаниями не только [отдельные] строки, — об этом сообщает Квинтилиан, — но даже и [целые] книги, которые, как им казалось, были подписаны [чьим-то именем] по ошибке, и их они удаляли из перечня работ того или иного автора как подложные
>c. Поэтому все толкователи поэтов и городские магистры, такие как Сервий, Донат, а также немалое число других, довольствовались званием грамматиков, из чувства справедливости не позволяя себе пользоваться какими-либо другими более блестящими и пышными титулами. Поэтому было бы неправильно ограничивать славу [и значимость] столь важной профессии преподаванием простейших первооснов [грамматической науки]. Итак, я старался никого не вводить в заблуждение, называя Саксона этим титулом, который, как видим, сам для себя он избрал [и хотел], чтобы его им называли. Как бы ни восприняли это люди несведущие, пусть твоё превосходительство, о учёнейший отец, следует здесь за теми, кто хорошо [во всём разбирается], и всячески проверит этот наш скромный труд, [по крайней мере именно] об этом я желаю просить тебя более всего.
Будь здоров.
[Отправлено] из нашей халкографии, что в Париже, в мартовские ид>d, в 1514 год согласно летоисчислению Римской Курии.
Пролог к «Датской истории
Учёнейшего и весьма красноречивого мужа Саксона Грамматика, Съяландца, бывшего некогда препозитом знаменитой соборной церкви в Роскильдии, Предисловие к «Деяниям Данов».
Поскольку все прочие народы имеют обыкновение ‘хвастаться рассказами о [совершённых] ими подвигах’, а также получают огромное удовольствие от воспоминаний о своих предках, датский великий понтифик>1 Абсалон, который всегда горел желанием прославить наше Отечество, не мог смириться с тем, что у нашей страны нет подобного описания её достопамятного прошлого. А поскольку все другие отказались взять на себя это дело, он возложил>a на меня, самого скромного своего слугу>b, работу ‘написать историю деяний данов’, многочисленными просьбами склонив меня с моими скромными способностями>c взяться за этот превосходящий мои силы труд. >2Да и кому ещё было писать о деяниях данов? Ведь Дания лишь ‘совсем недавно’ приобщилась к таинствам [теперь уже] общей для всех нас веры и до недавнего времени оставалась всё ещё чуждой как [христианской] религии, так и латыни. >3Впрочем, даже когда вместе с церковным богослужением к нам пришло ‘богатство латинского языка’>d, прежняя, сопутствующая невежеству лень продолжила процветать [здесь отнюдь] в не меньшей степени, чем нынешние пороки праздности и нерадения>e.>4Именно поэтому ‘моё ничтожество’, сколь бы ни неподъёмным было для меня это бремя, предпочло ‘напрячь все свои силы’, но не отклонить его просьбы. Ибо не пристало, чтобы, в то время как соседи наслаждаются рассказами своих историков>a, ‘слава’ нашего народа была предана забвению и[, как казалось, вовсе] не увековечена в исторических сочинениях.
