Девяностые годы - [190]

Шрифт
Интервал

— Ну, это как сказать, — задумчиво протянул Динни.

Пришел Моррис, и они сели за стол.

— Олф говорит, что ему нет места в Калгурли. Клянет себя на чем свет стоит за то, что не поддержал ребят в борьбе за россыпи. Говорит, что не понимал еще, на какие махинации пускаются золотопромышленники. А теперь больше мочи нет иметь с ними дело. Его хозяин — негодяй и жулик, каких свет не родил.

— Кто — Пэдди Кеван? — спросил Моррис, принимаясь за еду. — Да, это фрукт.

— Нет, каково! — Динни тоже придвинул себе тарелку, продолжая сокрушаться по поводу Олфа. — Мальчишка Пэдди отдает распоряжения Олфу Брайрли, и Олфу некуда податься. Он говорит: либо он должен покрывать Пэдди, либо бросить все к черту.

— Надо потолковать с Пэдди Кеваном, — сказал Моррис. — Напрасно он думает, что ему все будет сходить с рук. Пусть Олф переметнулся тогда на сторону промышленников, а все-таки, я уверен, — многие из ребят, которые давно его знают, поддержат Олфа, если Пэдди учинит какую-нибудь подлость.

— Может, и так, — сказал Динни с сомнением. — Но прежде всего, думается мне, нужно, чтобы Олф уехал из города. Я уже предложил ему пойти вместе на разведку, и чем скорей мы тронемся в путь, тем лучше.

Но они напрасно строили планы — Олфу уже ничем нельзя было помочь. Вечером того же дня его нашли мертвым в зарослях неподалеку от Золотого Пера. Рядом с ним на земле лежал револьвер; в кармане нашли письмо к Лоре.

Олф просил Лору простить его. У него не было другой возможности обеспечить ее и Эмэ, писал он. Денег, которые она получит по страховому полису, ей хватит на то, чтобы добраться до Виктории и продержаться еще некоторое время. Олф выражал желание, чтобы Лора вернулась в свою семью. Динни поможет ей во всем и приведет в порядок его дела.

Смерть Олфа потрясла Динни. В первые дни Моррису пришлось взять на себя все хлопоты. Салли была с Лорой, которая не помнила себя от горя. Как мог Олф решиться на такое дело? Как мог он забыть обо всем, что их связывало, и утратить желание жить?

— Зачем, зачем он это сделал, Салли! — рыдала Лора. — Как он мог покинуть меня? Неужели он не знал, что с ним я бы перенесла любые лишения, а этого ужаса перенести не могу!

— Он думал, что так будет лучше для тебя, — говорила Салли, стараясь оправдать Олфа. — Он был болен, сам не свой — не мог трезво взвесить все последствия.

— Не говори так! — вскричала Лора в отчаянии. — Это все я виновата. Я так горевала, когда он отказался от работы на Золотом Пере, и злилась на него. Не могла понять, зачем он это сделал. Я и сейчас не понимаю; Олф сказал мне только, что не хочет больше работать у Пэдди Кевана, потому что это мерзавец и скотина. Олф, любимый мой, почему ты не рассказал мне всего! Почему я была такой слепой дурой! Как могла я не понять, что с тобой происходит! Ах, Салли, если бы я поговорила с ним, я бы могла объяснить ему, что этого нельзя делать! Что он не должен так поступать. Все, что угодно, лишь бы не этот ужас!

Так, захлебываясь слезами, говорила Лора — снова и снова повторяя одно и то же, обезумев от горя, тщетно стараясь понять, как это могло случиться, почему пал на нее такой страшный удар. Рушились все ее иллюзии, все надежды на счастливое будущее — все, о чем они с Олфом вместе мечтали.

А те самые люди, которые загнали в тупик Олфа Брайрли, — промышленные магнаты и владельцы рудников, — те, кто мог бы дать, но не дал ему работу, теперь громче всех сетовали по поводу его смерти. Пышные некрологи, напечатанные в «Калгурлийском горняке» и «Западном Аргусе», отдавали посмертную дань мистеру Брайрли, «в лице которого прииски понесли тяжелую утрату», ибо он был «само воплощение честности — прямой, искренний и добрый человек, истый джентльмен, уважаемый и любимый всеми, кто его знал». Старые товарищи Олфа, проделавшие вместе с ним весь первый поход от Южного Креста до Хэннана через Кулгарди, пожелали похоронить его за свой счет. Они решили, кроме того, собрать немного денег, чтобы помочь миссис Брайрли.

Но Лора и слышать об этом не хотела, и Динни пришлось сказать товарищам, что миссис Брайрли очень тронута их участием и добротой, но не нуждается ни в чьей помощи, так как Олф позаботился о том, чтобы обеспечить ее на первое время. Олф действительно оставил Динни небольшую сумму, а тот упрашивал Лору взять еще денег и у него, чтобы ей хватило перебраться к своим родителям в Викторию.

Лора отказалась уехать. Она заявила, что останется на приисках и попробует сама зарабатывать свой хлеб: будет давать уроки музыки и выступать на концертах или играть на рояле в ресторанах. Как ни старались Салли и Динни отговорить ее от этой затеи, все было напрасно. Она хочет доказать Олфу и себе самой, говорила Лора, что не такое уж она слабое, беспомощное создание, каким он ее считал, и что он не должен был идти на это страшное дело.

Лора осталась жить в той хибарке при дороге на Боулдер, в которой жила с Олфом последний год, и долгие месяцы ходила бледная и печальная, всегда в черном платье. Она совсем перестала заботиться о своей внешности, гладко зачесывала назад свои красивые волосы цвета меда, и глаза ее мгновенно наполнялись слезами, если кто-нибудь произносил при ней имя Олфа. Однако траур очень шел к ней, и никто не сомневался, что она скоро снова выйдет замуж, если останется на приисках.


Еще от автора Катарина Сусанна Причард
Рассказы

Рассказы прогрессивной австралийской писательницы К. Причард (1883–1969).


Золотые мили

Роман прогрессивной писательницы К. Причард (1883–1969) «Золотые мили» является второй частью трилогии и рассказывает о жизни на золотых приисках Западной Австралии в первую четверть XX века.


Крылатые семена

Роман «Крылатые семена» завершает трилогию прогрессивной австралийской писательницы К. Причард (1883–1969), в которую входят «Девяностые годы» и «Золотые мили».


Рассказы • Девяностые годы

В издание вошли рассказы Генри Лоусона: «Товарищ отца», «Билл и Арви с завода братьев Грайндер», «Жена гуртовщика», «На краю равнины», «В засуху», «Бандероль», «Эвкалиптовая щепка» и мн. др., а также роман Катарины Сусанны Причард «Девяностые годы» (1944) — первая часть трилогии о западноавстралийских золотых приисках, над которой К.-С. Причард работала десять лет (с 1940 по 1950 год).


Дитя урагана

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Имя Катарины Сусанны Причард — замечательной австралийской писательницы, пламенного борца за мир во всем мире — известно во всех уголках земного шара. Катарина С. Причард принадлежит к первому поколению австралийских писателей, положивших начало реалистическому роману Австралии и посвятивших свое творчество простым людям страны: рабочим, фермерам, золотоискателям. Советские читатели знают и любят ее романы «Девяностые годы», «Золотые мили», «Крылатые семена», «Кунарду», а также ее многочисленные рассказы, появляющиеся в наших периодических изданиях.


Негасимое пламя

Последний роман австралийской писательницы-коммунистки Катарины Сусанны Причард (1884–1969) посвящён борьбе за мир, разоружение, против ядерной войны.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.