Девяностые годы - [187]

Ясное, прозрачно-голубое утро перешло в ослепительно яркий полдень, потом — когда день стал клониться к вечеру — начало парить. Лошади одна за другой проносились по пыльной скаковой дорожке, стремительный калейдоскоп красных, голубых, зеленых, желтых, оранжевых, пурпурных жокейских курток мелькал перед взором опьяненных азартом зрителей. Как быстро подходил к концу этот единственный праздничный день в унылой череде приисковых будней!

Перед последним заездом поднялся вихрь. Женщины, опасаясь дождя, просили мужей отвезти их домой, не дожидаясь конца скачек. Поток экипажей устремился обратно к городу. Но ливень настиг их в пути, настиг и толпу пешеходов, которая брела по дороге — рудокопов, старателей, их жен и ребятишек. Никто, впрочем, не роптал на ливень. Огорчались только те женщины — в том числе и Салли, — чьи новые платья были испорчены. Мужчины, которым удалось выиграть на скачках хотя бы несколько шиллингов, были довольны; удачный день, говорили они. То, что кошельки у них при этом заметно опустели — не имело значения. Они взяли свое от игры, они были там, на скаковой дорожке, всем существом были вместе с наездниками и лошадьми, на которых ставили. Какое это имело значение, если букмекеры ушли со скачек, потирая руки? Приисковая толпа на скачках всегда давала им хорошую поживу. Но даже букмекеры ничего не смогли поделать с приисковым судьей, когда честь приисков оказалась поставленной на карту.

Все знали, что в скачке на главный приз прииска участвует лошадь старика Белчера, вернее — его сына, и все знали старика Белчера.

— Ребята дружно ставили на Самородка, — рассказывал Динни. — Он пришел третьим, и вы бы слышали, какой вой подняли букмекеры, когда судья объявил его победителем. Но старик Белчер стоял на своем. — «Я сужу эти скачки? Я или вы? — спросил он. — Ну так я говорю, что Самородок выиграл приз».

Один парень из Боулдера, совсем еще мальчишка, тоже одурачил букмекеров. Его взяли из школы и натренировали к скачкам.

— Молодой Билли — ловкий парнишка и хороший наездник. Он должен был скакать на «темной лошадке» из приисковой конюшни, — посмеиваясь рассказывал Динни. — Но букмекеры обработали тренера, и тот заявил Билли, что он не должен приходить первым. Ну, для парня это был настоящий удар — ведь первые скачки как-никак, и он уже нахвастал всем своим школьным товарищам, что выиграет непременно. На лошадку ставили сначала один против десяти, и букмекеры никак не могли взять в толк, почему перед самой скачкой на них налетела толпа мальчишек с двух- и пятишиллинговыми ставками. И конечно, лошадь молодого Билли пришла первой!

Глава LXVI

Динни и Олф уже давно старательно избегали друг друга. Встречаясь на улице или в трактире, они вели себя как чужие, едва обменивались кивком, и лица у них при этом каменели. Оба тяжело переживали разрыв, но Олф знал, что Динни никогда не простит ему, что он пошел против старых товарищей, когда они поднялись на борьбу за свои права. И Олф с головой ушел в работу на руднике Золотое Перо.

— Рудник был в ужасном состоянии, когда я принял у них дела, — говорил Олф Моррису. — Добычи почти никакой, и счета запутаны так, что сам черт ногу сломит. — Пэдди предоставил Олфу полную свободу действий, согласился с его проектом расширения и реорганизации работ, но заявил, однако, что не станет тратить деньги на приобретение новых машин и крепежного леса до тех пор, пока не поднимется курс акций.

— Мой хозяин! — говорил о нем Олф, и в глазах у него вспыхивали насмешливые искорки. Впрочем, он не без удивления рассказывал о том, как этот невежественный, но хитрый парень старается постигнуть дело управления рудником.

Олф сам научился всему, что он знал, общаясь с горными инженерами, геологами и металлургами, читая книги, которые они ему давали, и обсуждая с ними все процессы промышленной добычи золота. Пэдди занимался самообразованием по тому же методу. Когда Олф принял на себя управление рудником, Пэдди был почти безграмотным парнем — мог нацарапать на бумаге свое имя, и, пожалуй, этим его познания и ограничивались. Теперь Пэдди изучал бухгалтерию и хозяйственный учет и набрасывался на каждую книгу по финансовым вопросам, какая только попадалась ему под руку. Весь год Олф, работая на Золотом Пере, помогал Пэдди в его занятиях, руководил им.

Упорство, с которым Пэдди бился над труднейшими проблемами банковского дела и финансов, способности и здравый смысл, которые он при этом проявлял, поражали Олфа. Пэдди всегда знал, что следует отбросить и что можно применить на практике, но наотрез отказывался тратить время на изучение геологии и металлургии.

— Это не про нас писано, Олф, — говорил он. — Это для специалистов. Может, когда-нибудь нам пригодятся и специалисты, но пока еще они слишком мало знают наши прииски.

Пэдди всегда чрезвычайно презрительно отзывался об управляющих-иностранцах.

— Нам в промышленности нужны такие люди, как вы, Олф, — говорил он. — Практики. Люди с опытом, хорошо знающие страну и все особенности нашего производства. Вы один из лучших практиков у нас на приисках, я так считаю. А все эти свидетельства и дипломы!.. Пускай цацкаются с ними на Боулдере, Объединенном и Лейк-Вью! У нас с вами, Олф, есть голова на плечах и опыт. Мы можем еще больше заработать на Золотом Пере, если не будем валять дурака и не позволим разным ученым шарлатанам выкачивать у нас денежки.