Девушка жимолости - [88]

Джин совершенно не хотела ехать в Причард, хоть Дав и уверяла, что переданное благословение будет оберегать ее и там. Если она отправится туда, то никогда больше не сможет ни сделать вино, ни поехать с Томом в Калифорнию, ни увидеть, как растут ее дети. Она сама все испортила, когда рассказала, не подумав, что знает о Вонни. Надо было собраться с духом, ехать в Причард и ждать, пока за ней приедет Том или проявится ее дар.

А теперь уже поздно.

Вернон приблизился и тронул заколку – подарок Дав. Вещица легко соскользнула с мокрых волос прямо ему в руку. Он, прищурившись, рассмотрел ее, потом швырнул Уолтеру:

– Выброси это.

Он снова повернулся к дочери:

– Ну что, больше нечего сказать?

Она не ответила. Думала только о Колли и о Томе, о доме, который могли бы они построить, если бы она не струсила. Вспоминала, как они стояли у него под лестницей, как она целовала его губы, гладила его тело. Думала про свою гору. Про небо и звезды – и про все, что там, еще выше.

Но отец ждал, нужно было что-нибудь сказать. Он терпеть не мог непослушания.

– Скромность города не возьмет, – решила сказать она.

Сейчас весь смысл жизни собрался для нее в этих словах. Они наилучшим образом описывали ее судьбу.

Когда Джин услышала, как щелкнул затвор винтовки двадцать второго калибра, принадлежавшей ее сыну, и ощутила вкус пороха и крови во рту, то, по крайней мере, знала, что она наконец-то сказала то, что на самом деле думала.

Глава 43

Октябрь 2012

Тускалуза, Алабама

– Так они все знали – и Хауэлл, и Уолтер. И ваш муж. Они видели, как Вернон Элфорд застрелил собственную дочь.

Дав кивнула.

– И вы тоже видели.

– Да.

– Боже правый, Дав! – Я изо всех сил старалась говорить ровно. – Почему вы никому не рассказали?

Она смотрела на огонь: дрова догорели, превратились в угольки, которые рассыпались в камине, наполнив комнату легким серым дымком.

– Чарльз говорил, люди с горы не любят, когда посторонние лезут в их дела. Сказал, что и нас могут убить, если мы не поостережемся. Поэтому мы той же ночью собрали вещи и уехали из долины. И никогда больше не говорили с ним о Джин и о том, что произошло.

– Допустим. Но тогда непонятно: если вы хотели держаться подальше от этой истории, то почему вернулись в Алабаму? Почему поселились напротив Причарда? И каким образом со всем этим связаны Колли и Трикс?

Она сжимала и разжимала руки.

– Вряд ли ты сможешь меня понять, но что-то в этом месте есть такое… Оно не отпускало меня. – Дав смотрела на меня, потом перевела взгляд на окно, за которым виднелась больница. – Так просто не объяснить.

– О чем вы?

– С какого вопроса мне начать?

Я подвинулась на край дивана:

– Если верить Джоан, то вы были не робкого десятка: вы не боялись нарушать правила, шуровали за спиной мужа, пробирались в чужие дома, возлагали руки на незнакомых людей. А в полицию обратиться – испугались? Вы могли рассказать правду, Дав, добиться справедливости для Джин. А вы сбежали.

– Я хотела рассказать, – ответила Дав. Она опустила глаза и рассматривала свои руки. – Каждый день, все эти двадцать пять лет. И рассказала-таки – но не полиции, а Колли; я разыскала ее.

– Когда ей исполнилось тридцать, – уточнила я.

– Знаешь, когда Джин исчезла, Хауэлл перевез Уолтера и Колли в Бирмингем. Какое-то время она ходила в колледж, изучала искусство. Сама за себя платила. Девочка, кстати, не вернулась жить к отцу. Она всегда считала его причастным к исчезновению матери. – Дав прижала руку к груди. – Когда я рассказала ей правду о том, что мужчины сделали с ее мамой, она плакала и не могла остановиться.

– Но почему вы не рассказали ей раньше? Зачем было ждать до тридцати лет?

Дав покачала головой:

– Просто мне казалось, что тридцать лет – особый возраст для женщины. Она становится самостоятельной, обретает почву под ногами.

– Но у нее-то как раз не было почвы под ногами. Она и так уже была замечена в делах, которые ее семья не одобряла. Уолтер состоял в ку-клукс-клане и не намерен был позволить сестре бросить тень на фамилию Вутен. После встречи с вами она прямиком отправилась к нему и рассказала брату все – огромную страшную семейную тайну, как Вернон Элфорд застрелил свою дочь и спрятал тело. Не знаю, грозилась ли она предать дело огласке, грозилась ли убить его. Что бы там ни произошло, для Уолтера это стало последней каплей. Он решил заставить сестру замолчать. Он определил ее в лечебницу, а потом вернулся спустя какое-то время и просто убил ее. Взял и умертвил родную сестру.

– Знаю, – ответила Дав. – Кажется, я видела, как он закапывал ее.

Меня будто током ударило. Я вскочила с дивана:

– О чем вы? Как вы могли это видеть?

Дав поднялась, ее тоже трясло, она сжала руки и опустила их перед собой.

– Здесь многие похоронены. На той стороне, прямо в Причарде. Их обычно тайком закапывали, ночью… тех, о ком никто не должен был знать. Кого они убили.

– Боже, – не выдержал Джей.

– После того как мы встретились с Колли, я вернулась в Бирмингем, – продолжала Дав. – Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но она исчезла. Я услышала, что ее отослали в Причард, поэтому вернулась сюда и выжидала. Однажды, когда пациентов выпустили погулять, мне показалось, что я увидела среди них и ее. Она плохо выглядела – бледная, слабая, явно плохо себя чувствовала. Я беспокоилась за нее, что ей обо всем рассказала. Видимо, ей это оказалось не по силам.