Девушка выбирает судьбу - [29]

— Товарищ Адилова, вы почему уклоняетесь от комсомольских поручений? — совершенно серьезно спросил секретарь.

— Не помню, чтоб вы мне что-нибудь поручали, а я отказалась. Или было такое? — я сделала строгое удивленное лицо.

Толеу покраснел.

20 сентября. Получила письмо от мамы! Если бы вы знали, какая это для меня радость!.. Я росла без отца, но сиротой почувствовала себя с того времени, как уехала от мамы. Милая мамочка, сто раз перечитываю твое письмо. Какая я неблагодарная — почти месяц не писала тебе.

В нашей семье — трое мальчишек и я. Теперь я окончательно убедилась, что мама сильнее всех любит меня! «Мальчишки подрастут — сами найдут себе достойное место в жизни. Но о девушке надо непременно позаботиться», — так всегда говорила мама.

«Доченька, будь скромна, осторожна, старайся поладить с людьми, не перечь старшим», — пишет она.

Мама, похоже, догадывается, как может вести себя ее дочь с джигитом Толеу, начальником Булебаем и директором школы.

«Берегись сплетен. Женщины не переносят тех, кто выделяется умом и красотой, могут в два счета затравить», — предостерегает мама.

Как будто она сама видела дикую сцену у Базаркуль, слышала сплетни аульных баб.

«Веди себя так, чтобы не стать посмешищем в глазах людей, чтобы друг не сокрушался, а недруг не издевался. Будь внимательна и предупредительна, моя доченька».

Мама, мамочка, ты увидела все мои беды!

«Я не думаю, что в ауле все плохие. Вовсе нет. Насколько я знаю, в ауле больше хороших людей. Опирайся на них. Не выставляй свое городское воспитание, свою начитанность, не умничай. Иначе тебе будет очень и очень трудно…»

О аллах, двадцать три года жила рядом с ней, ела за одним столом и ни разу не приходилось слышать таких наставлений!

Конечно, здесь немало хороших людей. Бабушка Ирисбике, Акмоншак и ее свекровь. Многие хвалят директора совхоза. А люди зря не скажут. Жалуются лишь на помощников, вроде Удеркулова. Надо бы поговорить с директором, попросить помощи и совета.

И все-таки в конце письма моя умная мамочка заговорила, как многие ее подружки, которые не хотят отпускать своих детей дальше порога.

«Кто может заступиться за девушку, кроме родной матери? Если тебе там тяжело, скорее возвращайся, не упорствуй. Ты же с детства была неугомонной, никого не хотела слушать. Горе ты мое. Устроилась бы на работу в любую больницу или поликлинику в городе».

Мой дядя, родной брат мамы, работает главным врачом поликлиники и, оказывается, страшно обижен на меня за такое сумасбродство. Да, я знаю, дядя меня очень любит, он заменил мне родного отца. Мой почти тайный отъезд был для него громом среди ясного неба. Мы с ним много и подолгу спорили. Он чаще отшучивался. И самые искренние, пылкие мои доводы считал девичьим кокетством, игрой в романтику. Вот и поплатился.

— С годами все пройдет, — любил он пофилософствовать. — Я тоже был когда-то пылкой натурой.

Дядя предсказывал мне блестящую карьеру.

— Вот получишь диплом, приму тебя в свою клинику. А через два-три года ты уже будешь вот таким, — показывал он большой палец, — кандидатом от медицины…

И все-таки я очутилась здесь. Иногда, признаться, очень жалею, что приехала. Манит город, с детства привычные и милые сердцу парки, аллеи, журчащие арыки. Очень и очень скучаю по маме, братьям, друзьям. Да, славные были ребята, многим я нравилась, многие нравились мне… Конечно, если я захочу вернуться в город, то найду подходящую причину (любой может ее найти, если захочет).

Но как подумаю о городе, начинает мучить совесть. Видно, сама судьба определила мне остаться в этих местах, где я родилась, где лежат останки моих предков, где жили мои отец и мать. Это же мой родной край. Разве дети любят свою мать за красоту?

Мама пишет: «Одна ты все равно ничего не сделаешь. Все, что ты задумала сделать, одному человеку не под силу. Так считает и твой дядя…»

Да разве я здесь одна! Нет, конечно. А со временем друзей у меня будет еще больше. Считайте — внук старика, с которым я ехала из райцентра, учится в мединституте, старшая дочь бабушки Ирисбике — даже в Москве в аспирантуре. Младшая сестра Акмоншак в следующем году заканчивает фельдшерско-акушерскую школу. Как-то в райцентре я разговорилась с одним учителем, так он назвал десятки имен девушек и джигитов, обучающихся в вузах и техникумах. Пусть не все, но хотя бы половина из них вернется же в родные края?

25 сентября. Сегодня попыталась провести собрание. Мужчин пришло мало, в основном собрались женщины. Это меня насторожило. Но я старалась не показывать вида. Обсуждали два вопроса. Первый — санитария и гигиена. Доклад сделала я сама. Второй — выборы бытовой комиссии.

В институте я часто делала разные доклады. Но на таком собрании выступала впервые. Мне и в голову не приходило, что собрание может приобрести такую официальность. В президиум посадили трех баб, и они сидели в позе суровых и бесстрастных богинь. Женщина, которая вела собрание, строго, как приговор суда, объявила имена докладчиков — даже мурашки по спине побежали. Света не было. Поставили три керосиновых лампы. Я никогда так не волновалась… Говорила о жизни, о прошлом, когда казахи вели кочевой образ жизни. Тогда они зимой жили в избах, а летом перекочевывали на джайляу и ставили войлочные юрты. Зимовье пустовало, и сама природа делала всю очистительную работу. Солнечные лучи убивали вредных микробов, дождь смывал грязь, ветер уносил пыль. Теперь люди зимой и летом живут в избе. Значит, и быт нужно менять. Надо слушать советы врачей, один больной человек может заразить весь аул.