Девушка выбирает судьбу - [31]

Мне особенно жалко детей чабанов. В нашей восьмилетней школе учатся сто сорок детей. Пятьдесят живут в пансионе, пятьдесят — дома, а остальные сорок детей — где придется: у знакомых, дальних и близких родственников. Это больше мальчики на побегушках, чем ученики.

Какое они могут получить образование? Родители, которые должны следить за их учебой, воспитывать, заботиться, круглый год пасут овец, а кроме этого ничего не знают и знать не могут.

30 октября. У меня вышла зубная паста, я и зашла в здешний магазин. Потолок единственной маленькой комнаты подперт девятью стойками. Запахи керосина, мыла, машинного масла, сапожного крема, селедки и резиновой обуви, конфет и одеколона перемешались здесь в один сокрушительный запах.

Продавец магазина — энергичный, жизнерадостный парень. С ним однажды я ездила в райцентр. Он всю дорогу рассказывал мне такие были и небылицы, что я и не заметила, как мы доехали.

Увидев меня, продавец смутился. Видимо, он только что пересыпал сахар-песок: руки его были в сахаре, и он не знал, куда их деть.

В самом дальнем углу громоздились книги.

Я поздоровалась и попросила показать, что у него есть из книг. Продавец взял одну с темно-серой обложкой, стряхнул с нее пыль, обложка оказалась белой: «Сев, полив и уборка люцерны». Странно! Ведь здесь не только не выращивают люцерну, но и вообще не занимаются полеводством. Кому нужна эта книга? Какими судьбами попала она на этот прилавок?

— А из художественной литературы?

— Такая тоже есть, сейчас, — он торопливо достал роман зарубежного писателя, переведенный на казахский язык.

— Нет ли чего-нибудь поновее?

— Это самая новая, — раздраженно ответил продавец.

— Почему?

— Дорогая сестричка, попробуйте-ка здесь найти место для книг. Ведь в первую очередь я должен думать о муке, сахаре, чае, керосине. Если у меня этого не окажется, знаете, что со мной сделают?

Да, грустно. За плохое снабжение продуктами наказывают. А если годами не привозят новых хороших книг — это никого не тревожит. Разве не понятно, что для чабанов книга — одна из немногих радостей.

Мне Акмоншак как-то рассказывала, что здешние книголюбы могут добыть новую литературу только через людей, которые бывают в райцентре, в области или в Алма-Ате.

Зубной пасты в магазине не оказалось.

— Пока не наведете порядок и чистоту, я вам запрещаю торговать! — решительно заявила я продавцу.

— Но, дорогая Маздак, а как же быть с чабанами? Им же надо многое купить. Да и можно ли в таких условиях навести порядок и чистоту, как в городских магазинах!

Я была непреклонна.

— Если бы в городе обнаружили такие безобразия, как у вас, вам сразу предложили бы уйти. Понятно?

— Ну, дорогая Маздак, — умолял продавец, — вы сами видите, какое у меня помещение, склада тоже нет. Что я могу сделать с этими запахами и с теснотой?

— Даю вам два дня сроку. Наведите хоть какой-нибудь порядок. Откроете только с моего разрешения.

Что же делать? И опять пошла к управляющему. Он, как всегда, сидел перед какими-то потрепанными бумагами и толстыми негнущимися пальцами бросал косточки на счетах. Видимо, я пришла совсем некстати, на мое приветствие он что-то буркнул и даже не поднял головы.

Я подождала, пока он обратит на меня внимание. Но он продолжал считать. Пришлось оторвать его от любимого занятия.

Он сгреб бумаги в кучу, закрыл их обеими руками, будто я могла что-то из них утащить, потом посмотрел на меня возмущенно.

— Какое вам дело до нашего магазина?

— Поймите меня правильно, товарищ управляющий! Если обвалится крыша и искалечит людей, вас же потянут к ответу.

Слово «ответ» подействовало на него отрезвляюще, он сразу притих. Потом вытащил из-за голенища кирзового сапога роговую шакшу и со злостью кинул в рот целую горсть насыбая.

— Ладно. Череж нешколько дней вожвратитшя бригада, которая штроит кошары. Шкажу, чтоб отремонтировала магажин…

— Там нечего ремонтировать.

— Чего же вы хотите?

— Надо построить новое помещение.

— Пошмотрим…

— Сколько можно смотреть, пора строить! Иначе я приглашу из района комиссию.

Слово «комиссия» тоже, видимо, заставило его вспомнить о многом. Он выплюнул насыбай и заговорил ласково, даже проникновенно:

— Хорошо, дочка. Давайте не будем спорить. Я все знаю, рабкооп уже пять лет пристает ко мне, чтобы я построил новое помещение для магазина…

6 ноября. Вот уже несколько дней не затихают предпраздничные хлопоты. По совету санитарно-бытовой комиссии женщины белят дома внутри и снаружи. Возле избы старика-портного с утра до поздней ночи толпится очередь. Он уже не успевает всем шить, только кроит.

На весь поселок звучит голос диктора, развеваются ярко-красные флаги.

Из низких закопченных труб валит густой дым, над кишлаком стоит вкусный запах жареного. Возле магазина гомонят разодетые девушки и парни. Торопливо пробегают женщины в белых джаулыках[57]. Возле школы бодро маршируют школьники. У старших на груди комсомольские значки, многие — в кумачовых галстуках, а у самых маленьких — звездочки октябрят. Весело, звонко!

К клубу подкатили грузовые машины, кузова до отказа забиты людьми. Это чабаны с ближних ферм. По улице тянутся телеги, рыдваны.