Девушка с нижнего этажа - [33]

Ноэми идет по Пичтри-стрит с таким видом, словно от нее зависит вращение земного шара. Руки, обтянутые перчатками, сжаты в кулаки, а подол коричневого клетчатого платья не смеет запутаться в ногах. Когда мы доходим до трамвайной остановки, Ноэми и не думает сбавить шаг. Обернувшись, она смотрит, как я трушу следом, чтобы ее догнать.

— Сегодня Робби развозит заказы на другом конце города, а мне хочется прогуляться. Тебе необязательно идти со мной.

Раз Робби развозит заказы, значит, он не получил должность продавца. Я ничего об этом не говорю — есть и другие насущные вопросы, — но мисс Ягодка непременно должна написать об этой несправедливости. Я упрямо иду за Ноэми, пытаясь отдышаться.

— Ты не спрашивала моего мнения, но я выдам его тебе абсолютно бесплатно.

— Валяй.

Я собираюсь рассказать ей о том, как неразумно тратить деньги, которых у нее нет, на ненужные ей вещи назло людям, которых ей лучше не злить. Но при виде сурового выражения ее лица я тут же отказываюсь от этой идеи.

— Не бери в голову.

Ноэми вздыхает:

— Мамы нет уже почти десять лет, а Кэролайн все не меняется.

Мать Ноэми, кормилица Кэролайн, умерла, когда мне было семь. Ее хоронили хмурым октябрьским днем. Мне тогда казалось, что мир становится холоднее и бесчувственнее, а в скрежете лопаты мне слышалось щелканье ястребиных когтей. Кэролайн уговорила родителей, чтобы ее тоже привели на похороны, хотя дело было на кладбище для цветного населения. Но когда священник начал панихиду, Кэролайн так громко заплакала, что отцу пришлось ее увести.

В двадцати ярдах от нас терьер со злобной мордой, которая комично смотрится на фоне короткого тела, натягивает поводок. Я невольно съеживаюсь. Хозяйка пса неторопливо идет, увлекшись разговором с какой-то женщиной. Не замечая Ноэми, которая сходит с тротуара на оживленную мостовую, обе дамы устремляют удивленный, но недоверчивый взгляд на меня. Я уже собираюсь ступить на мостовую вслед за Ноэми, но тут терьер напрыгивает на меня, и я буквально слетаю с тротуара.

— Пушок! — Хозяйка пса тянет его назад, наматывая поводок на запястье, скрытое кружевной манжетой. Женщина спешит за подругой, но терьер снова щелкает зубами в мою сторону.

— Противная шавка, — шепчет Ноэми. — Ты в порядке?

Я киваю, хотя мое сердце, кажется, стучит быстрее, чем копыта бегущего Амира. К нам приближается экипаж, и Ноэми тянет меня обратно на тротуар.

Я снова собираюсь заговорить о велосипеде, но тут потертые башмаки Ноэми застывают на месте. В поросшем травой дворе адвокатской конторы мужчины устанавливают какую-то статую. Бронзовая фигура полковника армии конфедератов с выгнутой колесом грудью поблескивает в лучах тускнеющего солнца.

— Зачем ставить памятник в честь проигранной войны?

— Потому что они не умеют проигрывать. И это еще одна причина, по которой мне нужен велосипед. Нас и так уже ставят на место собаки, так теперь это будут делать еще и статуи. Нужно сражаться за каждый дюйм, или проиграем.

— За каждый дюйм чего?

— Когда ты в последний раз видела небелого человека на велосипеде?

— Около получаса назад.

Ноэми толкает меня плечом.

— Такие, как мы, не ездят на велосипедах, но это не значит, что мы на это неспособны. Мы должны вести себя так, как хотим, чтобы к нам относились окружающие.

Мужчины замечают нас, и мы быстрым шагом пускаемся в путь.

— То есть ты решила защищаться с помощью велосипеда? Почему не выбрать оружие подешевле? Например, перестать сходить с тротуара.

Ноэми смотрит на меня огромными глазами.

— Ты хочешь, чтобы меня схватила банда белых капюшонов?

— Конечно же нет. — Я переплетаю пальцы в жесте, отгоняющем неприятности, которому меня научил Старина Джин.

Ноэми смотрит, как я трясу руками, будто собираюсь бросить кости.

— Старина Джин так делает, когда мимо проходит старый козел Пэйнов.

— Он не слишком доверяет всему, что белого цвета. В Китае белый цвет используют на похоронах.

У Ноэми на щеках появляются ямочки.

— Ха! У нас со Стариной Джином много общего. Не волнуйся о деньгах. Если придется, займу у своего бедного братца.

Слова застревают у меня во рту. Мне всегда казалось, что бедный братец Ноэми… по-настоящему беден.

— Дело тут вот в чем. В отличие от тротуаров, для велосипедов пока нет никаких правил. Поэтому надо ловить момент и самим устанавливать правила. — Ноэми поигрывает бровями, глядя на меня. — Или за нас это сделает кто-то другой.

Сегодня я в подвале одна, а значит, могу целиком помыться остатками чая. Природа велит всем животным содержать себя в чистоте, и если мы этого не делаем, то начинаем источать крепкий запах — не говоря уже о том, что нам постоянно хочется чесаться. Когда я работала у миссис Инглиш, то видела, как женщины, почесываясь, портили себе шляпы — так сильно они скребли ногтями, — хотя могли бы просто время от времени мыть голову.

Я высушиваю волосы над нагретой сковородкой и скручиваю их в пять жгутов, чтобы завтра сделать прическу в виде пагоды. Затем я бреду на половину Старины Джина за бумагой. Ящик, в котором мы ее храним, отсыревает, хотя Старина Джин постоянно натирает дерево воском. Я выдвигаю нижний ящик с отрезами ткани. На самом верху лежит кусок алого шелка.