Девочка⁰ - [8]
Хорошо, Иисус, Сыну Божьему всегда виднее.
Я перевел взгляд обратно на Гордея.
– Ты дашь мне что-нибудь из своей одежды?
– Да, – тут же ответил он. – Только не форму. Кто-нибудь из школьной администрации на улице увидит и сразу спалит.
Я расстроился, ведь больше всего мне хотелось расхаживать именно в таком пиджаке-кителе. Но Гордей был прав, и я послушно кивнул.
Он вручил мне свои джинсы, которые редко надевает, ремень к ним, чтобы они не сваливались, и однотонную черную футболку с кармашком на груди. Все это оказалось на размер или даже два больше, чем было нужно мне на самом деле, но Гордей махнул рукой:
– Нормально, так даже модно.
Потом я сложил форму обратно в чемодан, и мы вместе убрали его на шкаф. Пока мы забирались на стулья и тягали его наверх, мне лезли волосы в глаза, и я то и дело убирал пряди за уши. Гордей, глядя на это, сказал:
– Не делай так.
– Как? – не понял я.
– Этот жест с волосами – девчачий.
Когда чемодан оказался наверху, Гордей спустился со стула и внимательно посмотрел на мое лицо.
– Нужно что-то придумать с твоей стрижкой.
– Что?
– Побрить тебя.
Я испугался:
– Гонишь, что ли?! Родители убьют!
– Может, сказать, что у тебя вши? В школе нашли…
– Они спросят, и в школе им скажут, что не нашли!
Он задумчиво почесал нос и уверенно сказал:
– Ладно, я что-нибудь придумаю. Пока ходи так. Потом начнем тренировку.
– Тренировку?
– Ага. Буду отучать тебя от этого манерничанья.
– Я не манерничаю! – возмутился я.
– Манерничаешь, особенно когда говоришь таким тоном. Ты же не хочешь, чтобы в мире парней тебя приняли за голубого?
– Нет, но…
– Ну вот и все, – перебил он меня тоном командира.
Через две недели Гордей запланировал для меня начало «курса молодого бойца», а за неделю до него у меня загадочным образом обнаружились настоящие вши…
Иисусовы ладошки
Откуда у меня взялись вши, установить не удалось.
Я делал уроки в своей комнате, когда впервые почувствовал жуткое, почти болезненное желание почесать затылок. И едва это сделал, как Гордей, сидевший неподалеку за компьютерным столом, оторвал взгляд от экрана и живо посмотрел на меня.
– Чешется? – с непонятным энтузиазмом спросил он.
– Чешется… – пожаловался я.
Встав из-за стола, он обошел меня, мельком глянув на мои волосы, и направился в гостиную – к родителям. Оттуда я услышал:
– Мам, у Лисы что-то в волосах.
– Что? – встревоженно спросила та.
– Что-то белое и… похоже на вши.
У меня внутри все похолодело от этих слов. Вши ассоциировались с чем-то грязным, присущим только беспризорникам и маргиналам.
Мама, в тот момент опрыскивающая наши домашние растения, побросала свои дела, поставила табуретку в ванной (там было самое яркое освещение), строго позвала меня к себе. Я пришел и покорно сел спиной к ней на табуретку. Она взяла расческу-гребень и начала выделять пряди моих волос, пристально разглядывая каждую. Затем, ничего не сказав, вышла из ванной и скорбно сообщила отцу, что у меня действительно вши.
– Придется брить, – заключила она.
Но папа попытался ее переубедить:
– Девочку? Брить? Да ты что…
– А есть другие варианты?
– Я слышал, бывают специальные средства…
Мама махнула рукой, не дослушав его:
– Они кучу денег стоят, проще побрить! Да и что такого? Маленькая еще, не должно быть принципиально!
Мне было почти тринадцать лет, мои одноклассницы начинали пользоваться косметикой и самостоятельно подбирать одежду за пределами школы, а моя мама считала, что прийти в такой период жизни лысой в школу – неплохая идея.
Я не отличался от большинства: я тоже все время думал о своей внешности. Пока другие девочки подбирали одежду и подходящий тон консилера, я пытался разгадать, что мне сделать, как мне стать хоть немного таким же, как они? Как мне встроить в свою личность это желание носить платья и подбирать помаду к туфлям, что мне нужно сделать со своей головой, как ее вывернуть, чтобы вписаться в это странное общество? И каково это вообще – так идеально вписываться в него, будто деталь мозаики нашла свое место?
Мои волосы медленно падали на газету, заранее расстеленную на полу. Длинные пряди – одна за другой, бесконечное количество волос. Где я взял столько времени, чтобы отрастить их так много?
В какой-то момент я перестал видеть газету, она расплылась перед моими глазами из-за слез. Мое отражение в зеркале тоже растеклось, но оно и к лучшему. Я не хотел себя видеть. Я гомункул. Чучело. Не зря «Чучело» было моей любимой книгой, я узнавал там себя каждый раз, когда ее перечитывал. Это единственная книга обо мне. О других девочках пишут сказки про Рапунцель, Золушек и Белоснежек, а про меня – «Чучело». Такова жизнь.
«Я не хочу быть собой», – мысленно произнес я. И, зажмурившись, прокричал внутри себя сотни раз: «Я не хочу быть собой! Я не хочу быть собой! Я не хочу быть собой!..»
Но когда открыл глаза и снова посмотрел в зеркало, это все еще был я. Лысый я. Как Лена Бессольцева перед тем, как окончательно превратиться в чучело. Мы с ней по одну сторону жизни. А фильм, кстати, дурацкий. В нем Лену играет красивая девочка с красивой улыбкой, так что все там вранье.
Всю ночь я не спал. Плакал. Думал о том, что так сильно далек от образа нормальной девочки я еще не был. А о чем, интересно, думают по ночам люди, которых не тошнит от самих себя?
«У меня небольшая семья: только я, папа и бабушка. Папа работает художником, а бабушка работает на даче. А я нигде не работаю, я учусь в школе. Мы с папой любим проводить время вдвоём: ходить гулять, выезжать на природу и слушать музыку…». Это то, что я обычно писал в школьных сочинениях на тему «Моя семья». И это — ложь. На самом деле, у меня два отца, мы живём втроём, и они любят друг друга. Но об этом никому нельзя рассказывать.
Мики переезжает в Ванкувер вместе с родителями и младшим братом. Необычная семья легко вписывается в канадское общество, но только внешне: отношения родителей в новой стране начинают стремительно рушиться, а трагедия, которая могла бы сплотить супругов, еще больше отдаляет их друг от друга. Тем временем Мики, убежавший от старых проблем, сталкивается с новыми: насилием, страхом, непониманием и зависимостью.
«Привет, тетрадь в клеточку» – так начинается каждая запись в дневнике Ильи, который он начал вести после переезда. В новом городе Илья очень хочет найти друзей, но с ним разговаривают только девочка-мигрантка и одноклассник, про которого ходят странные слухи. Илья очень хочет казаться обычным, но боится микробов и постоянно моет руки. А еще он очень хочет забыть о страшном Дне S. но тот постоянно возвращается к нему в воспоминаниях.
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.