Девочка⁰ - [7]

Я все продумал. Пятница – единственный день недели, когда в нашем седьмом классе было пять уроков. Заканчивались они около часа дня, и к половине второго я уже был дома – абсолютно один. У Гордея по пятницам уроков было семь, а мать с отцом в это время готовились к службе в храме.

Школьная форма Гордея за предыдущие годы была аккуратно сложена в старый советский чемодан, а сам чемодан был убран на шкаф. Поставив стул, а на стул табуретку, я поднялся на эту конструкцию, опасно покачивающуюся под моим весом. Чемодан оказался неподъемным, и я не придумал ничего лучше, чем толкать его к краю, пока он с диким грохотом не свалится на пол. И только после этого задумался: как потом убирать его обратно?

Ударившись об пол, чемодан открылся сам по себе, и я увидел заветный пиджак-китель, о котором мечтал все семь лет школьной жизни. Аккуратно спустившись на пол, я присел перед чемоданом и пальцами провел по шероховатой ткани – с таким трепетом обычно гладят новорожденных котят. Мне было странно, что сотни парней в нашей школе ежедневно расхаживают в такой одежде и даже не понимают, какое это счастье. Какая это привилегия – красивый костюм вместо колючей крестьянской робы! Мне хотелось плакать: Гордей палец о палец не ударил, чтобы родиться мальчиком, он все получил по праву рождения, а я оказался девочкой, хотя, если бы меня кто-нибудь спросил, я и вовсе не собирался ею быть.

Осторожно, словно боясь повредить ткань резкими движениями, я надел сначала брюки – от костюма за седьмой класс, а потом, прямо поверх собственной белой блузки, пиджак – от костюма за пятый класс (все из-за дурацких узких плеч). Я начал крутиться перед зеркалом, как на показе мод, и вдруг вспомнил, что точно так же делают девчонки, переодевшись после физкультуры: начинают себя разглядывать в зеркале и поправлять каждую складочку, словно после этого пойдут на подиум, а не на географию. Может, так ведут себя не девчонки, а люди, которым нравится, как они выглядят?

Разглядев себя со всех сторон, я, колеблясь, решил добавить последний штрих: носки в трусы. Дьявол в деталях.

У меня не сразу получилось застегнуть ширинку брюк, потому что я переборщил с количеством носков, и именно в таком положении – в кое-как застегнутых штанах и с бугром между ног – меня застал Гордей, бесшумно открывший входную дверь. А может, это просто я был так поглощен переодеваниями, что ничего не услышал.

Ситуация оказалась очень неловкой для нас обоих.

Гордей застыл на пороге, глядя то на меня, то на чемодан, а я пытался вжаться в раскрытую дверцу шкафа, будто она могла меня спасти.

– Что ты делаешь? – наконец спросил Гордей.

– Переодеваюсь…

– Почему в мою форму?

– Просто так…

Он снова принялся молча меня разглядывать. Я уже мысленно взмолился, чтобы он поскорее начал орать и ругаться, лишь бы эта дурацкая ситуация быстрее закончилась. Но он почему-то не кричал.

Пройдя в комнату, он повесил свой рюкзак на спинку стула и вдруг спросил:

– Хочешь стать мальчиком?

Прозвучало это странно: то ли вопрос, то ли предложение. В любом случае я знал правильный ответ и быстро сказал:

– Нет!

– Да ладно, можешь сказать честно.

– Нет.

Я не собирался быть честным с Гордеем, это могла быть какая-то гадкая уловка. Ему ведь присущи почти все смертные грехи.

Он подошел ко мне ближе, склонил голову набок и снова разглядел меня, уже с другого ракурса.

– Что у тебя в штанах? – Его взгляд опустился на тот огромный бугор.

Когда говорят «щеки налились кровью» – это не просто выражение. В тот момент я хорошо прочувствовал, каково это.

Отвернувшись, я расстегнул ширинку и вытащил три пары свернутых в клубочки носков. Бросил их на пол и отодвинул ногой подальше от себя – будто бы ничего такого с ними не делал.

Гордей усмехнулся:

– Лучше оставить одну пару.

– Чего? – не понял я.

– Ну так точно не спалишься, и выглядеть будет естественней.

Налившаяся в щеки кровь стала еще горячее. Я опустил голову.

– И все-таки, – снова начал Гордей. – Ты хочешь быть мальчиком?

Я молчал. Нельзя было говорить правду, но и чем объяснить мой прикид с носками в трусах – я тоже не знал.

– Вася… – негромко позвал меня брат, и я удивленно поднял голову.

Никто в семье не сокращал мое имя до «Васи», меня называли Лисой, с ударением на первом слоге.

– Если ты хочешь быть мальчиком, я могу тебя научить, – внезапно предложил брат.

– Научить чему? – У меня дрожал голос.

– Ну хотя бы не жаться в шкаф и не пищать от волнения, – ответил он. – По-девчачьи выглядит.

Я ничего не ответил. Гордей вел себя странно и предлагал странное.

– И вообще могу просто научить не палиться, – продолжал он. – Как ходить, как разговаривать, как смотреть и даже стоять, чтобы никто ничего не понял.

– Зачем? – тихо спросил я.

– Ты же этого хочешь, разве нет?

– А тебе это зачем?

– Хочу тебе помочь, – ответил Гордей как будто даже искренне. – Ты же… мой брат.

Всю жизнь мне хотелось, чтобы кто-нибудь сказал про меня так – брат, сын, друг, и вот это случилось, но по спине отчего-то пробежал неприятный холодок.

Я посмотрел за спину Гордея, на икону с Иисусом, и тот будто бы говорил мне: «Йоу, чувак, это идеальная ситуация, бери его шмотки!»