Девочка⁰ - [10]
После уроков, когда я продирался по коридору через галдящую толпу младшеклассиков, кто-то сзади стянул с меня косынку. Я даже не сразу понял, что произошло, а потом ощутил, как прохладно стало голове. Обернулся, а там мерзко хихикал Олег Рябинин – мальчик в десятой степени. В тринадцать лет он выглядел на шестнадцать, ростом почти метр восемьдесят, а мозгов все еще как у семилетки.
Он кинул косынку куда-то поверх моей головы, я повернулся в другую сторону, а там ее поймал Ваня. Он замахал этой тряпкой передо мной, как перед собачкой, а потом перебросил ее обратно Олегу.
– Лысая башка, дай пирожка! – противно крикнул перед этим Ваня.
Это была глупая детская фразочка, которой Ваня больше унижал себя, чем меня, но… я был в него влюблен. И этими словами он как будто вколотил меня в землю, да еще и у всех на глазах. Младшеклассники вокруг смеялись.
Я стоял посреди этого хохота, в голове у меня звенело, а щеки становились горячими.
Когда Олег кинул косынку еще раз, она, пролетая через меня, не долетела до Вани. Чья-то крепкая рука перехватила ее в полете. Я узнал эту руку.
Над нами стоял Гордей. Десятиклассник! Десятиклассники всем тогда казались божествами, даже тем, кто ростом метр восемьдесят. Его присутствие тут же заставило всех притихнуть.
– Волосы, – спокойно начал Гордей, – отрастут. А у вашего ума, молодые люди, шансов нет.
Мелкие снова расхохотались, а Гордей, положив руку на мое плечо, провел меня мимо скривившегося Вани, дальше по коридору. Я чувствовал себя в тот момент особенным. И конечно, ужасно гордился тем, что у меня есть старший брат.
– Давай мириться, – предложил Гордей, когда мы отошли подальше от моих одноклассников.
После инцидента с превращением меня в «настоящего мальчика» мы толком не разговаривали все выходные.
Я кивнул, соглашаясь на перемирие.
– Давай попробуем еще раз, – сказал Гордей.
– Что попробуем?
– Переодеть тебя.
– Я не хочу выполнять твои дурацкие правила.
– Хорошо, давай без правил, – согласился Гордей. – Давай как получится. Я тебя с друзьями познакомлю. Скажу, что ты мой брат. Хочешь? – На последнем вопросе он протянул мне руку.
Я не спешил ее пожимать.
– С какими друзьями?
– С пацанами, – неясно ответил Гордей. – У нас своя компания. Никаких девчонок. Будешь с нами?
– А зачем?
– Я тебя социализирую в мужском обществе. Это как с языками, знаешь? Нет смысла учить с репетиторами, лучше сразу попадать в среду.
Я с сомнением посмотрел на протянутую руку.
– А если у меня не получится?
– Быть девочкой у тебя тоже не получается, – заметил Гордей. – Думаешь, будет хуже?
Я вспомнил, как Поля Рябчик отсела от меня за другую парту только потому, что я все делаю как пацан. А если я так сильно похож на мальчика, что сложного в том, чтобы научиться быть мальчиком?
Я сжал руку Гордея.
– Хуже не будет, – согласился я.
Мы пошли домой, где я переоделся в «нормальную», как ее называет Гордей, одежду. Из-под своей кровати он достал старый походный рюкзак, а из него – яркую желто-фиолетовую куртку, напоминающую винтажную шмотку из девяностых. Гордей носил такую в седьмом классе и очень гордился тем, что сам купил ее в секонд-хенде на карманные деньги.
– Еле сберег, чтоб мама не отдала, – цыкнул Гордей. – Как знал, что пригодится.
Куртку он вручил мне.
– Мы пойдем на улицу? – испугался я.
– Конечно, не вести же мне всю толпу сюда.
Новости о «толпе» меня встревожили. Одно дело – быть неубедительным мальчиком перед Гордеем, другое – неубедительно ходить по городу или предстать перед кучей людей.
Но делать было нечего. Трусость – это еще один девчачий порок, от которого я должен был избавиться, чтобы стать похожим на настоящего мужчину. Сейчас я в лучшем случае барахтался между первой и второй степенью мальчиковости, а мальчики в десятой степени ничего не боятся.
На улице меня не узнали соседи. Если бы узнали, то все старушки сразу же закричали бы: «Лисочка, как у тебя дела?» – а они только покосились на меня, как обычно косятся на Гордея. Про Гордея все бабули думают, что он наркоман. Кажется, теперь они и про меня так думают. Возможно, даже сильнее, чем про Гордея, потому что я был лысым.
Идти пришлось недалеко. Между улицами Лермонтова и Мира располагалась двенадцатиэтажка, которую в народе называли «беременный дом» – из-за ее дугообразной формы. В один из подъездов этого дома мы и вошли.
Сначала я думал, что мы идем в чью-то квартиру, но мы все поднимались и поднимались по лестнице, бесконечно долго. Лифт не работал.
Наконец мы добрались до последнего этажа и остановились под люком с огромным замком. Гордей полез в карман, зашумел ключами и с легкостью открыл люк – будто это его собственная квартира. Подул ветер, и я понял, что там, наверху, выход на крышу.
Гордей подпрыгнул, схватился руками за короткую металлическую лесенку и подтянулся наверх. В два ловких движения он оказался на крыше.
Я растерянно посмотрел на его лицо, глядящее на меня сверху вниз.
– А я?..
– Тоже прыгай.
Я честно прыгнул, вытянув руки. Роста не хватало.
– У меня не получается!
– Да брось, просто прыгни повыше.
Я подпрыгнул еще раза два.
– Никак!
– Блин, ты че, издеваешься? – начал раздражаться брат.
«У меня небольшая семья: только я, папа и бабушка. Папа работает художником, а бабушка работает на даче. А я нигде не работаю, я учусь в школе. Мы с папой любим проводить время вдвоём: ходить гулять, выезжать на природу и слушать музыку…». Это то, что я обычно писал в школьных сочинениях на тему «Моя семья». И это — ложь. На самом деле, у меня два отца, мы живём втроём, и они любят друг друга. Но об этом никому нельзя рассказывать.
Мики переезжает в Ванкувер вместе с родителями и младшим братом. Необычная семья легко вписывается в канадское общество, но только внешне: отношения родителей в новой стране начинают стремительно рушиться, а трагедия, которая могла бы сплотить супругов, еще больше отдаляет их друг от друга. Тем временем Мики, убежавший от старых проблем, сталкивается с новыми: насилием, страхом, непониманием и зависимостью.
«Привет, тетрадь в клеточку» – так начинается каждая запись в дневнике Ильи, который он начал вести после переезда. В новом городе Илья очень хочет найти друзей, но с ним разговаривают только девочка-мигрантка и одноклассник, про которого ходят странные слухи. Илья очень хочет казаться обычным, но боится микробов и постоянно моет руки. А еще он очень хочет забыть о страшном Дне S. но тот постоянно возвращается к нему в воспоминаниях.
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.