Девочка⁰ - [11]
– Мне роста не хватает!
– Ты как коротконогий пони, – проворчал Гордей и, свесив ноги из люка, прыгнул обратно в подъезд.
Очутившись рядом со мной, он грубовато схватил меня под мышки и поднял так, чтобы я дотянулся до лестницы. Я вцепился в ржавые прутья и вскарабкался наверх. Гордей буркнул что-то типа «наконец-то» и так же ловко, как в первый раз, поднялся следом за мной.
Выдохнув, я огляделся вокруг: рядом с нами возвышался чердак с треугольной крышей и пустым оконным проемом без стекол; за чердаком стояла вентиляционная труба и какие-то бетонные конструкции, через которые были протянуты телевизионные провода. Чуть подальше, на одной из таких бетонных балок, расположилась группа подростков. Видимо, к ним мы и шли.
Гордей подтолкнул меня вперед, а я судорожно начал вспоминать, как правильно ходить: постарался расслабить ноги и размашисто болтать руками. Когда мы подошли поближе, я сосчитал парней: четверо. Все примерно одного с Гордеем возраста, но одеты кто во что горазд. Один рыжий, похожий на ирландца, вроде бы ничего: в кожаной куртке и джинсах, на кармане которых виднелась маленькая бирка – Levi’s. Но тут же, рядом с ним, сидел вылитый беспризорник: мятый, грязный, с прокуренным желтым лицом. Сразу видно, что, если подойти к нему поближе, почувствуешь неприятный запах. Двое других были братьями-близнецами и выглядели как нечто среднее между ирландцем и беспризорником: вроде бы опрятные и в чистой одежде, а все равно на лице какой-то неясный отпечаток неустроенности. И тоже, наверное, курят – так я подумал из-за черных кругов под глазами.
Все они так или иначе выразили радость при виде меня. Пожали руки, кто почтительно, а кто немного шутливо. Гордей сказал им, что я его брат Вася. Они наперебой назвали свои имена, но с первого раза я запомнил только ирландца – Рому.
– Ты деньги принес? – хриплым басом спросил беспризорник у Гордея.
– Принес.
– Ложи в общак.
– Клади, – поправил я.
– Че? – нахмурился беспризорник.
– Правильно говорить «клади», – сказал я, уже жалея, что вообще вмешался.
Но его лицо вдруг снова приветливо разгладилось.
– Ай, эти дети попиков, – беззлобно сказал он. – Интельктуалы…
Меня резануло, что он назвал нашего отца «попиком», но я промолчал. В конце концов, они приняли меня как своего, а я впервые чувствовал, каково это – быть своим.
Пранк
В свои почти тринадцать лет я уже не так часто болтал с Иисусом. Это казалось мне немного по-детски, и я старался отучиться от привычки спрашивать его мнения по каждому поводу, но в тот день, когда я пришел домой после знакомства с компанией Гордея, мне очень хотелось кому-нибудь рассказать, что никто не заподозрил во мне девчонку. Не поведаешь же такое родителям или Поле Рябчик, которая к тому же перестала со мной общаться. Поэтому, оставшись один в комнате, я сел перед иконой и громким шепотом выдал ей всю историю. Наверное, если бы в комнату вошли родители, они бы подумали, что я молюсь.
Иисус в моей голове одобрительно отвечал:
– Ты молодец! Я знал, что у тебя все получится!
– Может, мне стать актером, когда я вырасту?
– Не знаю, вдруг у тебя будет перегрузка? Ведь тебе и без того придется всю жизнь притворяться мужчиной.
– Тоже верно, – согласился я. – А почему ты работал плотником до тридцати? Родители не говорили тебе, что нужно поступать в вуз?
– Говорили, но я не поступил на бюджет, – вздохнул Иисус.
– Но ты же Божий Сын, неужели у твоего Отца нет денег или связей?
Конечно, я знал, что во времена Иисуса не существовало никаких вузов, связей и бюджетных мест, но мне иногда нравилось делать вид, будто между нами нет гигантской поколенческой пропасти в пару тысячелетий. Иисус всегда мне подыгрывал.
Я не успел услышать ответ на вопрос, потому что в комнату зашел Гордей, и я тут же выпрямился, как можно дальше отодвинувшись от иконы.
– Молишься, что ли? – усмехнулся он.
– Ничего я не молюсь, – буркнул я.
Гордей, бухнувшись животом на свою кровать, спросил как бы между прочим:
– Кстати, пойдешь со мной завтра гулять? Че-то покажу.
– Че покажешь?
– Кое-че.
Я пожал плечами: пошли, мол.
Прогулка сразу началась странно. Гордей зачем-то хотел в самый большой торговый центр в городе, до которого нужно было ехать полчаса на автобусе, хотя возле нашего дома были и другие магазины. К тому же он не признавался, зачем пилить в такую даль.
В автобусе было много народу, и нам пришлось стоять в проходе. Кондукторша пихала меня туда-сюда, а в какой-то момент грубо сказала:
– Слышь, отойди куда-нибудь.
Этим отличалась жизнь мальчика от жизни девочки. За один только день я уже несколько раз услышал «эй», «слышь» и «иди отсюда», но во времена, когда я был девочкой, со мной были вежливо-обходительны и обращались ко мне чаще всего на «вы». Но мне по-странному нравилась эта грубость. Я чувствовал себя мастером перевоплощения, виртуозным притворщиком.
Наконец автобус остановился на парковке торгового центра. Я думал, мы пойдем внутрь, но Гордей, схватив меня за рукав куртки, потащил к самому центру парковки. При этом он быстро выдавал мне инструкцию:
– Сейчас выберем машину, которая будет отъезжать или поворачивать. Подкараулим ее на расстоянии, а когда поедет мимо, ты разбежишься и врежешься в нее.
«У меня небольшая семья: только я, папа и бабушка. Папа работает художником, а бабушка работает на даче. А я нигде не работаю, я учусь в школе. Мы с папой любим проводить время вдвоём: ходить гулять, выезжать на природу и слушать музыку…». Это то, что я обычно писал в школьных сочинениях на тему «Моя семья». И это — ложь. На самом деле, у меня два отца, мы живём втроём, и они любят друг друга. Но об этом никому нельзя рассказывать.
Мики переезжает в Ванкувер вместе с родителями и младшим братом. Необычная семья легко вписывается в канадское общество, но только внешне: отношения родителей в новой стране начинают стремительно рушиться, а трагедия, которая могла бы сплотить супругов, еще больше отдаляет их друг от друга. Тем временем Мики, убежавший от старых проблем, сталкивается с новыми: насилием, страхом, непониманием и зависимостью.
«Привет, тетрадь в клеточку» – так начинается каждая запись в дневнике Ильи, который он начал вести после переезда. В новом городе Илья очень хочет найти друзей, но с ним разговаривают только девочка-мигрантка и одноклассник, про которого ходят странные слухи. Илья очень хочет казаться обычным, но боится микробов и постоянно моет руки. А еще он очень хочет забыть о страшном Дне S. но тот постоянно возвращается к нему в воспоминаниях.
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.