Детектор смысла - [5]

Шрифт
Интервал

нынче нет в творенье ни авторитета ни власти
искривляет вселенную в нужных местах систем
в поврежденных атомах переставляет части
мы и мертвые тверже чем небо и эта скала
в штиль словно под стеклом ширина стола
и когда нависнет последний уран удара
испарится время и вечность покажет дно
мы сдадим где положено ветхие души но
не сдадим гибралтара

curriculum vitae

потом они устали пить и петь
над всеми как и встарь свистела плеть
крепили упряжи пенькой и жестью
вождя изображали над страной
везли в сучан определенных в жертву
не тронули беременную мной
не заводя друзей я был один
чужого организма господин
что твой гельминт ютясь внутриутробно
не возгордясь и не впадая в грусть
фактически я мог родиться в ровно
но стал станислав родиной и пусть
те в чей меня зачислили состав
от европейской роскоши отстав
имели тело в орденских полосках
с гармошками на шее ростом с пса
на шарикоподшипниковых досках
осипшие возили голоса
я пел как все и шанса не терял
употребить короткий интервал
не азимут избрал до магадана
а чуть благополучнее края
но на беду цыганка нагадала
что я умру и вот она права
куда влечет овчарку и пчелу
там гармонисту члены ни к чему
в отличие от ссыльных под сучаном
здесь отдохнет от песен и ходьбы
чьей матерью в станиславе случайном
мы рождены чтоб сказку сделать бы

aus der tiefe

страх уподобиться сланцу застыть вещами
а не жуками жужжать и цвести как вишня
так утешители пели так обещали
сами надеялись тоже только не вышло
ужас очнуться в утлой коробочке пеплом
сердце где кровоточило вдогонку ноет
вместо того чтобы добрый навстречу в белом
кто-нибудь даже ладно пусть не гуманоид
после паралича вечным пером в пенале
тлеющим фитилем утонуть в черном воске
тщетно старались зачем тогда распинали
зря изводили гвозди зря тратили доски
и с кем спорим если поздно кому перечим
все это можно подумать но думать нечем
и тогда начинаешь вспоминать как будто
существуешь снова или еще неважно
у забытой тетки на хуторе под утро
завалинка музыкант бандонеон банджо
матерок подпаска горит радость на мордах
коров созови детишек сыграй с ними
в дочки-матери в доктора в живых и мертвых
жужжат журавли в жбане серебрятся сливы
молочно-восковой спелости везут манго
подводы с полей с минаретов рев корана
сколько ни живи на свете все равно мало
когда ни умри отсюда все равно рано
зубцы не лезут в пазы неизбежен вывод
угодили в каменноугольный период
примешься играть микрочип не держит хода
можно петь но не проси аккомпанемента
расколоть кайлом внутри плавники и хорда
система замкнута на себя словно лента
мебиуса одна сторона свет другая
фантом или бутылка клейна у причала
с запиской внутри купил мужик попугая
это считалочка для глупых но сначала
провернуть шестерни назад начертать символ
с хвостом в челюстях вернуть завету гаранта
сойтись толпой и завопить распни распни мол
снова чтобы алгоритм сработал обратно
в пользу старого ада где напомнят черти
мертвым что тайна любви глубже тайны смерти

взятие христа под стражу

как же все-таки отважно
на пределе смертных сил
живописец караваджо
нам христа изобразил
почему его иуда
опаляет болью глаз
автор взял его оттуда
где живет любой из нас
сами с близкими любезны
к власти с рапортом спеша
автор знал в какие бездны
опускается душа
мы в глаза пылаем людям
точно черный водоем
тем любимых крепче любим
чем скорее предаем
страшно слышать стук наутро
горло в петлю и умри
автор вычислил как будто
кто такие мы внутри
все художники убийцы
хоть висят они везде
в прадо лувре и в уффици
а не в поле на кресте
римляне или испанцы
кровь ручьями со стены
алой липкой болью пальцы
перед казнью сплетены

«там винный магазин там вечный дух…»

там винный магазин там вечный дух
свободный русский рубль взыскует двух
кладя на лацкан пару пальцев грубых
и можно жить нарзаном но нельзя
кремниста двоеперстия стезя
мы за него века горели в срубах
в одиннадцать откроется сезам
партнеров опознаешь по глазам
с кем коротать минутную отраду
сосчитана посуда и сдана
но как стакан надтреснута страна
где жили мы по старому обряду
ты помнишь пору этих скромных трат
сосед по зоне евразийский брат
с отрубами в полоске лесопарка
стеклянный скит где сталкивало нас
изведать быстрой святости экстаз
без метрдотеля и без патриарха
и разве вся страна обречена
чьим знаменьем была не ветчина
но не страшась ментовского навета
два пальца вознесенных над толпой
прилавок тесный где моя с тобой
легла орлом счастливая монета

«старик напротив у кого внутри…»

старик напротив у кого внутри
сто пятьдесят за желтозубой щелью
свой алкоголь движением руки
приносит в жертву кровообращенью
сам близорук в глазах узор ковра
и личности урон нагляден жалкой
хотя желает света и добра
орудуя китайской зажигалкой
он стар как мир который был всегда
но вряд ли мудр нам ум увечит печень
добро в корчме истратил без следа
прикуривать больному больше нечем
и если в лоб ему не прямиком
сугубо собутыльники косятся
в надежде не стеклянным стариком
на склоне лет за стойкой оказаться
как быстро боль в стакане истекла
а в зеркале она себе чужая
и плавится лицо внутри стекла
наружных ужасов не отражая

пьета

на заре земля красива
птицы светятся летя
баба господа спросила
где теперь мое дитя
в муках я его рожала
только видела давно

Еще от автора Алексей Петрович Цветков
Бестиарий

Стихи и истории о зверях ужасных и удивительных.


Просто голос

«Просто голос» — лирико-философская поэма в прозе, органично соединяющая в себе, казалось бы, несоединимое: умудренного опытом повествователя и одержимого жаждой познания героя, до мельчайших подробностей выверенные детали античного быта и современный психологизм, подлинно провинциальную непосредственность и вселенскую тоску по культуре. Эта книга, тончайшая ткань которой сплетена из вымысла и были, написана сочным, метафоричным языком и представляет собой апологию высокого одиночества человека в изменяющемся мире.


Четыре эссе

И заканчивается августовский номер рубрикой «В устье Гудзона с Алексеем Цветковым». Первое эссе об электронных СМИ и электронных книгах, теснящих чтение с бумаги; остальные три — об американском эмигрантском житье-бытье сквозь призму авторского сорокалетнего опыта эмиграции.


Имена любви

Алексей Цветков родился в 1947 году на Украине. Учился на истфаке и журфаке Московского университета. С 1975 года жил в США, защитил диссертацию по филологии в Мичиганском университете. В настоящее время живет в Праге. Автор книг «Сборник пьес для жизни соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985), «Стихотворения» (1996), «Дивно молвить» (2001), «Просто голос» (2002), «Шекспир отдыхает» (2006), «Атлантический дневник» (2007). В книге «Имена любви» собраны стихи 2006 года.


В устье Гудзона с Алексеем Цветковым

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Онтологические мотивы

Поэтический сборник Алексея Цветкова «Онтологические мотивы» содержит около 160 стихотворений, написанных в период с 2010 по 2011 год. Почти все они появлялись на страничке aptsvet Живого Журнала.


Рекомендуем почитать
Возле войны

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.