Десять страниц из истории музыки - [6]

Совсем другой прием ждал оперу в Праге. В этом городе уже знали Моцарта по его опере «Похищение из сераля». С восторгом приняли и «Свадьбу Фигаро». В одном из писем в Вену композитор писал: «Здесь ни о чем, кроме «Фигаро», не говорят, ничего, кроме «Фигаро», не играют, не трубят, не поют, не насвистывают. Вечно один лишь «Фигаро». Разумеется, для меня это большая честь». С тех пор Моцарт полюбил Прагу, ее публику, которую называл «мои пражане».

Здесь же был подписан договор на новую оперу композитора — «Дон Жуан», премьера которой состоялась в октябре 1787 года в Праге. Дирижировал сам автор. Театр был полон и встретил оперу с огромным энтузиазмом. Моцарт определил ее жанр как «веселую драму», и это произведение стало новаторским, одним из лучших в мировом оперном репертуаре.

После постановки оперы в Праге Моцарт вернулся домой. И вновь его ждало разочарование. Его зачислили на придворную службу, но за мизерное жалованье. «Слишком много за то, что я делаю, и слишком мало за то, что мог бы делать». Эта должность была предоставлена ему после смерти Глюка. Но Моцарт тяготился работой: композитору, создавшему уже величайшие творения, приходилось писать музыку для придворных балов и другие малозначительные произведения.

Конечно, он писал и другую музыку. Вообще, работа была для него настоящим увлечением. Он сочинял с шести до десяти часов утра. Остальную часть дня он не писал, если только работа не захватывала его так, что он терял счет времени. Он был неусидчивым и потому часто срывал заказы или выполнял работу в последнюю минуту. Так было, например, с увертюрой к опере «Дон Жуан», которую он написал уже после генеральной репетиции в день премьеры. С присущей гению щедрой растерянностью часто забывал изложить на нотной бумаге партию фортепиано в концертах, а потом, исполняя эту партию, творил такие чудеса импровизации, что простым смертным было не под силу запечатлеть их на нотном стане.

В одном из писем Моцарт написал: «Когда я чувствую себя хорошо и нахожусь в хорошем расположении духа, или же путешествую в экипаже или прогуливаюсь после хорошего завтрака, или ночью, когда не могу заснуть, — мысли приходят ко мне толпой и с необыкновенной легкостью. Откуда и как они приходят? Я ничего об этом не знаю. Те, которые мне нравятся, я держу в памяти, напеваю; по крайней мере, так мне говорят другие. После того, как я выбрал одну мелодию, к ней вскоре присоединяется, в соответствии с требованиями общей композиции, контрапункта и оркестровки, вторая, и все эти куски образуют «сырое тесто». Моя душа тогда воспламеняется, во всяком случае если что-нибудь мне не мешает. Произведение растет, я слышу его все более и более отчетливо, и сочинение завершается в моей голове, каким бы оно ни было длинным. Затем я охватываю его единым взором, как хорошую картину или красивого мальчика, я слышу его в своем воображении не последовательно, с деталями всех партий, как это должно звучать позже, но все целиком в ансамбле».

В 1788 году появились три его последние симфонии, которые венчали моцартовский симфонизм, и, вместе с симфониями Гайдна, открывали пути для Бетховена и даже Шуберта.

Они появились в удивительно короткий срок буквально одна за другой. 39-я симфония была закончена в июне, 40-я — в июле, а 41-я — в августе 1788 года. По ним видно, какой напряженной творческой жизнью жил композитор, насколько он был полон музыкой!

Раньше Моцарт никогда не писал несколько симфоний подряд. Эти последние составляют как бы три главы одного колоссального произведения, раскрывающего разные состояния души их творца. Их по праву можно назвать трилогией, в которой автор предстает ищущим, неудовлетворенным, взволнованным, и при этом полным, несмотря на все трудности и страдания, несокрушимого оптимизма. Все три симфонии должны были быть исполнены в концерте по подписке в пользу автора. Но композитору не удалось собрать достаточное количество слушателей, и концерт не состоялся. Одна из этих симфоний через несколько месяцев была исполнена в Вене в благотворительном концерте под управлением А. Сальери. День премьеры 39-й симфонии до сих пор неизвестен.

40-я симфония соль минор, вероятно, исполнялась в одном из частных домов, но точных сведений об этом не сохранилось, поэтому дата ее мировой премьеры также неизвестна. Они очень отличаются. Светлая, радостная 39-я симфония в трилогии играет роль своеобразной интродукции. Соль-минорная симфония — трепетная, взволнованная, очень близкая по состоянию арии Керубино «Рассказать, объяснить не могу я», выражает живое юношеское чувство. И ее можно считать предвестницей многих романтических страниц музыки, начиная с Неоконченной симфонии Шуберта. Вся симфония, словно образ самого Моцарта, вырывающегося из тисков своего времени, устремленного в будущее.

О красоте этой музыки говорить невозможно, ее нужно слушать. Моцарт изложил ее так ясно и прозрачно, что не услышать ее нельзя. Недаром Шуман сказал о ней: «Каждая нота в ней — чистое золото, каждая часть ее — это клад…»

В последней до-мажорной симфонии «Юпитер» Моцарт вновь стремится отойти от личного, субъективного. Своим горделиво-торжественным, героическим характером, новизной композиции она предвосхищает симфонии Бетховена. В ее основе лежат торжество и героика. Есть сведения, что название «Юпитер» ей дали величественный масштаб и стройность воплощения. Чайковский, который любил все творчество Моцарта, называл эту симфонию «одним из чудес симфонической музыки».