Десять ночёвок - [5]

— Она будет такой же стремной, как ты, Эм?

Я сдвинула каску на глаза, стараясь не обращать внимания, но волчий вой звучал лишь громче: собиралась стая, а ее вожак Уэйн вразвалочку приближался ко мне, упершись грязными руками в бока. Молния его комбинезона была расстегнута, и было видно, как с каждым шагом взбрыкивает никелированный мустанг на пряжке ремня. Фрэнк Барнс, буровой мастер той смены, завопил на рабочих, чтобы они прекратили дурить и вернулись по местам.

Джонни Максвеллу тоже пришлось прочесть рабочим нотацию. Незадолго до приезда Аликс он зашел на буровую, чтобы напомнить, что геолог, баба она или нет, является сотрудником компании, поэтому он ожидает, что с ней будут обращаться надлежащим образом.

— А может, она будет такой же стремной, как Билл? — прогоготал Уэйн.

Пытаясь не обращать внимания, я схватила большой кусок синего мела и, удерживая его на уровне подбородка, поставила отметку на вращавшейся бурильной трубе. Готово, ровно пять футов над тем местом, где труба выходит из пола. Буровой тормоз опускал бурильную трубу в скважину на миллиметр за раз, позволяя долоту вгрызаться в землю с заданной скоростью, и когда меловая отметка достигала пола, я знала, что пора брать еще одну пробу.

Вернув мелок на место, я направилась назад к трейлеру, а чтобы поменьше думать о волчьей стае, по пути подсчитывала, когда на буровую приедет Аликс. Рейс из Денвера прибывает в Коди в одиннадцать. Добавим полчаса езды от аэропорта, плюс время забрать багаж и взять напрокат машину, что не задержит надолго в аэропорту, где всего три-четыре регулярных рейса в день. Получается, она покажется у нас до полудня.

Когда в одиннадцать пятнадцать я поднималась за новым образцом, в бытовке очень уж громко хохотали, но стоило мне войти, как разговоры прекратились и парни уставились на меня с ухмылками. Точно свора — готовы к прыжку, глаза горят, все затаили дыхание в ожидании первого шага вожака. Молчание длилось до тех пор, пока Уэйн не вскочил и не сказал:

— Слышь, Эмма, знаешь, как черепашки любовью занимаются?

Черт, распрекрасно я знала, как черепашки занимаются любовью, но увернуться не успела. Только я бросилась к двери, как он сорвал с себя каску, перевернул ее вверх дном и треснул по моей. Со всей дури. Вокруг заржали.

Ворвался Фрэнк.

— Хорош, парни! Сейчас что, время в игры играть? Все за работу, черт вас дери!

По правде говоря, меня тоже взволновало прибытие геологички. В голове зашевелилась мыслишка, что присутствие другой женщины немного уравновесит ситуацию. Мы с Аликс Чедвик могли бы сами ко всем цепляться, сами улюлюкать по-волчьи, сами травить ядовитые шутки, уж она-то должна знать пару хороших шуток. Женщина должна быть жесткой, иначе ей не работать на нефтепромысле. Да, все это было бы хорошо.

В одиннадцать сорок пять к буровой подкатил арендованный «бьюик». Все, кроме Фрэнка, выстроились вдоль наружной лестницы, полируя руками не нуждавшиеся в полировке перила и стараясь первыми увидеть гостью. Даже Ховард не дрых, храни его боже.

«Бьюик» остановился под лестницей. Я поднялась из-за рабочего стола и вышла из трейлера поприветствовать Аликс. Плечи расправлены, подбородок высоко поднят — упоительный момент. Воображение рисовало картинку: две женщины по-товарищески приветствуют друг друга, мужчины в ужасе ретируются, наступает новая эра.

Аликс еще сидела за рулем, складывая карту, когда я подошла к машине.

Я остановилась в нескольких футах от дверцы, ожидая, пока геологичка ее откроет. Гостья будто и не заметила меня. Ее голова в сосредоточенности склонилась, женщина без спешки перебирала личные вещи.

Я улыбнулась, обдумывая, как бы повеселее сказать «Привет!», но с каждой минутой затянувшееся ожидание делалось все более неловким, отчего улыбка моя постепенно превращалась в гримасу для Хэллоуина.

Наконец дверца распахнулась. Аликс Чедвик вытянула пару длинных стройных ног, закутанных в очень дорогие брюки «чинос», и встала. Вверх, вверх, вверх… Она, верно, была почти шести футов ростом, причем в каждом дюйме сквозили невозмутимость, самоуверенность и шик.

Мой мозг лихорадочно работал в отчаянной попытке найти меж нами хоть что-то общее. Ладно, она примерно моего возраста — около двадцати пяти, — и нет никаких сомнений в том, что она женщина… но на этом сходство заканчивалось. Она элегантна — я некрасива, она гладка — я шершава. Она походила на человека, легко поднявшегося по лестнице жизни, возможно, перескочив через ступеньку, на которой застряла я. Гостья откинула темную блестящую прядь и спокойно, не проронив ни слова, посмотрела на меня.

— Вы, должно быть, новый геолог? — выдавила я, за неимением более умного вступительного слова.

— Да. А вы?

— Эм Хэнсен. Лаборант ГТИ.

— Ясно. — Ее голос сочился тонкими оттенками привилегированности, к которым комфортно примешивался легкий акцент Массачусетса.

Сию же минуту подле материализовался Джонни Максвелл. Представился. Я заметила, что он переоделся в чистые джинсы, а свои жесткие волосы аккуратно зачесал под каску.

— Здравствуйте, мисс Чедвик. Добро пожаловать на месторождение Бар-Даймонд, — промолвил он. — Я Джонни Максвелл.