Дерзай, дщерь! - [37]

Вы долго были мне задачей.

Я долго слепо верил вам

И много вынес мук мятежных.

Теперь я знаю наконец:

Не слабости созданий нежных -

Вы их могущества венец.

Вернее закаленной стали

Вы поражаете сердца.

Не знаю, сколько в вас печали,

Но деспотизму нет конца!

Н.А. Некрасов.

«Я вон к тому пойду исповедоваться»!; – «Ты его знаешь?» – «Да нет… Красивый какой! Борода, как у Христоса!».

Этот случайно подслушанный в Даниловом монастыре диалог иллюстрирует, как мы выбираем духовника: по сорочьей страсти к тому, что сверкает и переливается; толпы кающихся дам собираются вокруг блистательных проповедников, особенно если их голоса звучат еще и по радио, телевизору интернету. Бывает, чада годами не имеют общения с духовным отцом, т. к. многообразная общественная деятельность не оставляет кумиру времени на исполнение его прямых и главных обязанностей.

Ученых неофиток привлекают ультрасовременные, подмывает выразиться, пресвитеры, которых в православной среде кличут обновленцами: там родной окололитературный жаргон, там с амвона цитируют не авву Дорофея, а Цветаеву, там излюбленная интеллигентская ирония, всё подвергающая сомнению, там уютный партийный дух, который, как известно, гарантирует тесное сближение оппозиционеров любого направления.

Лиха беда начало: тех, кто искренне ищет спасения, Господь выведет на верный путь из самых глухих дебрей, конечно если они не отвердевают в убеждении, будто на Небо можно взойти вместе со всем своим пестрым имением, присобранным на стогнах безбожного града. Однако нередко выбор духовника оказывается причиной тяжелых недоумений, серьезных душевных травм и даже психических болезней.

История Церкви знает великих святых, которые уделяли особое внимание духовному окормлению женщин, вероятно, имея к тому призвание от Бога; девственники, монахи, подвижники, они благодаря цело-мудрию обладали даром смотреть глубоко и не сводить женщину к «владычице вселенной», «больному мотыльку» или «исчадию ада», видя в ней равноценного перед Богом человека, иногда совсем потерянного под нарядностью в одежде, внешним плетением волос [144] и прочими глупыми мелочами. Благодать дает, говорил, кажется, преподобный Иосиф Оптинский, не чувствовать разницы, мужчину исповедуешь или женщину.

Теперь, конечно, всё упростилось донельзя, число духовников сравнялось с числом священников, но выбор-то всё равно за нами и ответственность, следственно, на нас. Проблема существует, вероятно и всегда существовала, просто некому было о ней сказать, женщина приучена молчать в Церкви. Теперь, когда немые заговорили, написан даже роман, «Бог дождя» М. Кучерской, рекламируемый книгопродавцами как «повесть о запретной любви», в котором больной вопрос исследован на пределе искренности и скрупулезной честности. Еще ценно, что ситуация предстает в развитии: безобидный интерес девушки к «человеческой» стороне жизни духовника постепенно переходит в эмоциональную зависимость, а затем в требовательную любовь к нему.

«Он будет господствовать над тобою» [145]. Повеление Божие живет в женщине как естественный закон, и потому ее самолюбие предпочитает покориться мужчине, а не другой женщине; даже вполне самостоятельная, даже во всем отчаявшаяся, ну, исключая совсем уж прожженных, в ком и естественный закон не живет, женщина втайне хранит капельку надежды обрести хозяина, опору и защиту, вождя и кормчего в напастях житейского моря.

И как же легко принять желаемое за действительное! «Я теперь не одна, у меня есть духовный отец, и какой! Каюсь, я гордилась тобой, мой любимый отец. Как же смогло мое слабое сердце выдержать твои милости, которыми ты щедро оделял меня…» [146]; подобные излияния подкрепляют саркастическое замечание одного психолога: «женщина хочет, чтоб над ней властвовали».

Нас подкупает внимание, наши рыхлые души завораживает слово, сказанное безапеляционно, нас пленяет выволочка при исповеди, жесткость требований, повелительная строгость: «на поклоны поставлю!»;всякая резкость мобилизует, создавая видимость долгожданной определенности; тыканье и прочее хамство вовсе не отталкивает, а, наоборот, придает отношениям свойский тон, этакую родственную фамильярность и близость: «Батюшка стал обращаться со мной как со своей, как с близкой, с которой можно не церемониться…» [147].

Понятно, чувства постепенно раскрепощаются: женская природа остается неизменной; вступает в силу желание опекать и защищать батюшку, заботиться о нем, делать подарки, тем дороже, чем больше соперниц; почему-то учащаются сложные духовные коллизии, требующие его особо пристального внимания и руководства, и, конечно, удачно разрешаются и венчаются восторженным «ах! он меня ведет!».

Для подобного идолопоклонства возраст любимого батюшки роли не играет: старец он или едва достиг тридцати, главное, он есть, значит, всё в порядке, всё как положено, ведь чуть ли не во всех книгах говорится, что без руководителя не спастись! «Я не присваиваю себе никакой власти над Вами, но, подавая Вам совет, предоставляю Вашей воле, исполнить его или не исполнить» – осторожничал святитель Игнатий; в наши же дни приходится слышать о молодых священниках, с первого дня наставляющих своих чад на