Деревья собираются в дорогу - [5]

Шрифт
Интервал

Там словно капельки росы
в глазах совы синели…
На башне ратуши часы
старинные звенели.
Как жаль, что нужно плыть назад…
И к берегу родному
тряслись мы три часа подряд
по озеру Чудскому.
В корму врезался каждый вал,
мы были как хмельные…
И ветер волосы трепал
и без конца в лицо бросал
нам брызги ледяные!

* * *

Разлуки лед. Октябрь. Сухие листья
ложатся тихо в мокрые следы.
Я снова перечитываю письма,
что целый год ко мне писала ты.
Все то, что было, мне забыть непросто.
Как охладеешь к памятным местам,
где каждый тополь, каждая березка
до глубины души знакомы нам?
Когда тебе безмолвие ночное
навеет грусть в слезящемся окне,
то что-то очень близкое, родное
еще не раз напомнит обо мне.
Еще хранятся прежние приметы
и не сотрутся в памяти вовек,
сияют наши летние рассветы,
белеет наш с тобой прощальный снег…

УЕДИНЕНИЕ


I

Аллеи Братцевского парка
прямы, тенисты и тихи.
Полянок травы блещут ярко,
овраги — в зарослях ольхи.
Воздушный тополиный хлопок
летит, не чувствуя земли…
Средь извивающихся тропок
аллеи стройно пролегли
над кольцевою автострадой,
над речкой узенькой… Они
мне стали грустною отрадой
в мои нерадостные дни.
Когда брожу я в парке этом,
в его вечерней тишине,
и небо темно-синим светом
сулит успокоенье мне, —
все растворяются невзгоды,
что в сердце я сюда принес,
в живом дыхании природы —
в чуть слышном шелесте берез…

II

Деревьев шепота не слышно,
не вздрогнет ни один листок,
застыли облака недвижно,
и погружен во тьму восток.
И одинокий голос птицы
над рощей постепенно смолк.
Росою кое-где искрится травы
темно-зеленый шелк.
Но все же кто-то неусыпно
за этой тишиной следит,
он меж деревьев ходит скрытно
и в ночь пронзительно глядит…

III

Там. чудеса…

А. С. Пушкин
Люблю вечернею порой
глубь затихающего леса,
когда клубится предо мной
тумана дымная завеса.
С неясной странностью люблю
деревьев темных окруженье
и взглядом пристальным ловлю
ветвей внезапное движенье.
И все мне кажется: вот-вот
я встречу сказочное что-то,
русалка за руку возьмет,
заманит леший на болото…
Кто это съежился на пне?
Чьи там глаза блестят в тумане?
Трепещет сердце, страшно мне!
А сумрак все сильнее манит…

* * *

Тонкая пороша и ночная тишь
забелили скаты деревенских крыш.
Сопки поседели, выцвели луга,
известью покрылись мокрые стога.
Опустело поле, птица не слышна.
Полдень, а на небе бледная луна.

ОСЕННИЙ ЛЕС

В тумане сером, как завеса,
сухие листья мельтешат,
и, покидая сумрак леса,
они за птицами спешат.
Опутал корни сон унылый,
повисла в воздухе печаль,
и сиротливо лес бескрылый
глядит на птиц, летящих вдаль…

* * *

Мне почудилось в дрожи волос,
что сегодняшней ночью бессонной
вдохновение отозвалось
на далекую вспышку на солнце.
Может, звезды с орбиты сошли,
разлетаясь в иные пределы, —
я услышал, как в чреве Земли
что-то вздрогнуло и загудело.
Я метался в бетонных стенах.
Как хотелось мне, как мне хотелось
обрести неземную бестелость,
раствориться в космических снах!
Но покинуть себя самого
мне мешала неясная сила,
будто тяжестью неба всего
мои плечи к земле придавило.
И пронзил меня глас: «Не спеши.
Окрыленность приходит не сразу.
Не дано состоянью души
обогнать человеческий разум.
Став безликой частицей небес,
ты прольешься блуждающим светом,
и, свидетель вселенских чудес,
ты не раз пожалеешь об этом…»

* * *

Плывут, как письма, облака
к тебе во все концы земли,
никем не узнаны пока,
и растворяются вдали.
И я душой к тебе плыву,
не зная, где тебя найти,
как айсберги плывут к теплу,
плывут и тают на пути.
И я в мечтах о том тепле
ищу тебя по всей стране,
ищу тебя на всей земле,
ищу,
а ты живешь во мне.

* * *

Напряжена душевная струна.
Ты подойдешь, обычная на вид,
промолвишь слово только —
и она, как тонкий лучик,
вздрогнет, зазвучит.
И вновь уйдешь. Но память красоты
меня к той встрече станет возвращать.
Так блеск давно погаснувшей звезды
нам долго будет в душу проникать…

* * *

Любовь, она была случайна,
не обмануть ей сердца впредь,
ведь полюбить — проникнуть в тайну,
а разлюбить — что умереть.
Любовь любых чудес превыше,
она тогда лишь глубока,
 когда, познав ее, услышишь,
 как сердце бьется у цветка.

* * *

Я что-то в жизни делаю не так.
И отчего все это — сам не знаю.
Где нужно проще быть — я усложняю,
где надо быть хитрее — там простак.
Что всем понятно — для меня секрет,
 но в тайны мира вникнуть порываюсь.
Идет удача в руки — я скрываюсь,
ищу я то, чего на свете нет.
Другие скажут попросту: чудак,
живи как все, и в этом есть отрада.
Ах, если б знать заранее: как надо?
Но кто на целом свете знает: как?..

ТАЙНА

Когда всем сладко спится,
лечу я в небесах
на лунной колеснице
и белых лошадях.
Я пролетаю низко,
крылами тьмы сокрыт,
и звезды, словно искры,
летят из-под копыт.
Сверкают, рассыпаясь
под окнами домов,
но люди, просыпаясь,
не видят их следов.
И я кричу: «Всмотритесь!
(Глаза у всех пусты.)
О люди, не споткнитесь
о слабый след звезды!»…
Уже светло и поздно.
Не слышно слов моих.
Идут они по звездам,
не замечая их…

* * *

Странная примета —
этот хитрый взгляд.
Мы встречались где-то
жизнь тому назад.
Что ж ты не любезна?
Что глядишь совой?
И зияет бездна
меж тобой и мной.
А ведь что-то было,
помнится, у нас,
и луна светила
нам в окно не раз…
Если доверяешь
прошлому едва,
что ж ты повторяешь
прежние слова?
Прячешь в черной замше

Рекомендуем почитать
Сказание о Волконских князьях

Андрей БОГДАНОВ родился в 1956 году в Мурманске. Окончил Московский государственный историко-архивный институт. Работает научным сотрудником в Институте истории СССР АН СССР. Кандидат исторических наук. Специалист по источниковедению и специальным историческим дисциплинам. Автор статей по истории общественной мысли, литературы и политической борьбы в России XVII столетия. «Сказание о Волконских князьях» — первая книга молодого писателя.


На легких ветрах

Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.


Последний рейс

Валерий Косихин — сибиряк. Судьбы земли, рек, людей, живущих здесь, святы для него. Мужское дело — осенняя путина. Тяжелое, изнуряющее. Но писатель не был бы писателем, если бы за внешними приметами поведения людей не видел их внутренней человеческой сути. Валерий Косихин показывает великую, животворную силу труда, преображающего людей, воскрешающего молодецкую удаль дедов и отцов, и осенние дождливые, пасмурные дни освещаются таким трудом. Повесть «Последний рейс» современна, она показывает, как молодые герои наших дней начинают осознавать ответственность за происходящее в стране. Пожелаем всего самого доброго Валерию Косихину на нелегком пути писателя. Владимир КРУПИН.


Куликовские притчи

Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.