Дерево уккал - [30]

– Здравствуй, дивный зверь, – грек отвесил земной поклон. – Скажи, а не видал ли ты здесь толстого усатого шляхтича с нечистой совестью?

– Я никого не видел, – ответил чудесный конь и потянул сначала одну заднюю ногу, затем вторую. – Я появился здесь только что.

Создавалось впечатление, что он сейчас зевнет. Сайхан пнула заглядевшегося Григория.

– Мне кажется, польский пес угодил в колодец.

– Не знаю. Впереди двери, может, выбежал. Давай попробуем открыть.

– Двери заперты, – как бы мимоходом отметил единорог.

– Но там выход отсюда?

– Такое ли значение имеет, откуда это выход? Не важнее ли – куда это вход?

– И куда же?

– Либо туда, куда вы направляетесь, либо туда, куда вы совсем не хотели бы попасть.

– Точно говорю, пузатый сиганул в колодец. Часто бросаются в огонь, чтоб избегнуть дыма, – как можно тише прошептала Сайхан на ухо Григорию. – А зверь, похоже, в этом подземелье совсем спятил.

– Ладно, не будем его обижать. И все же, – грек обратился к единорогу, – как открыть дверь?

– Как – это не ваше дело. Ваше дело определить, какую из трех.

– Так ведь они одинаковые!

– Что значит одинаковые? Одна слева, одна справа, одна посредине – разные. Вам не кажется, что три одинаковых двери, а значит, и ведущих в одно и то же место – это логическая нелепость? Ну ладно, я подскажу. Нужно только разгадать загадку.

– Загадку? А просто так ты не можешь сказать?

– Я пока не знаю, – все так же непоколебимо отвечал чудо-конь. – Сначала надо разгадать.

Григорий и Сайхан недоуменно переглянулись.

– Ладно, убедил. Загадывай.

– Хорошо. Только загадки три и ошибаться нельзя.

Плечи грека опустились, он тяжело вздохнул.

– Мы внимательно слушаем.

Единорог переминался с ноги на ногу, цокая копытами по каменному полу. Видимо, ему не терпелось начать игру, которой он ждал Бог знает как долго.

– Итак, загадка первая. Сидят три кошки, против каждой кошки две кошки. Много ль всех?

– Сколько у нас попыток? – поинтересовался Григорий.

– Это простая загадка. Нужно отвечать сразу.

– Пусть так. Посовещаться можно?

– Совещайтесь, но недолго. Мне очень скучно.

На последнее замечание спутники внимания не обратили. Грек начал прикидывать.

– Ежели против каждой кошки еще две, то будет три раза по две, да еще три изначальных. Итого девять.

– А в чем подвох? – засомневалась татарка. – Он не стал бы проверять, умеем ли мы считать. Слишком просто. Дай подумать… ну конечно! Все три кошки сидят и глядят друг на друга, а значит, против каждой из них будут две другие.

– Вы отвечаете? – с нетерпением вопросил зверь.

– Да! Их три! Всего три кошки! – Воскликнула Сайхан.

– Правильно. Я рад. Хорошее начало. Теперь труднее. Живой мертвого бьет, мертвый во всю голову ревет. Что это?

– Мертвые не ревут, мертвые молчат, – буркнула татарка.

– Погоди, – оборвал ее Григорий. – Кто может быть живым?

– Ну, человек, к примеру.

– Пускай. А кого он может бить?

– Врага! – глаза дочери татарского мурзы загорелись.

– Зачем бить мертвого врага? Это глупо. Бьют, а он ревет, бьют, а он ревет… Камень мертвый, железо мертвое… Железо. Я знаю ответ. Живой – это человек, а мертвый – колокол. Человек бьет в колокол!

– Снова верно, – единорог аж фыркнул от удовольствия. Видимо, ему нравилось, когда загадки разгадывают. – И, наконец, последняя. Она самая трудная. Думайте получше.

– Да что в них сложного? – Задрала нос Сайхан. – Загадывай.

– Как скажешь, барышня. Некий путешественник всю жизнь искал сокровище и, наконец, оказался у двух дверей. Таких, как эти, только двух. Одна дверь ведет к желанной цели, а другая – к лютому змию, с открытой пастью поджидающего свою жертву. У каждой двери стоит по витязю. Они могут помочь человеку, но правду говорит только один из них, второй всегда лжет. Путешественник может задать только один вопрос одному витязю, чтобы узнать, за какой дверью сокровище. Которого из витязей и о чем он должен спросить?

Самоуверенность татарки испарилась вмиг. Она посмотрела на грека. Во взгляде читался испуг.

– Ладно, давай думать, – Григорий выдохнул, пытаясь успокоить нервы. – Есть две двери. Одна ведет к сокровищам, другая – к змею. У дверей привратники. Один говорит правду, другой лжет. Что спросить?

– А если спросить у любого из охранников, охранник ли он.

– Это зачем?

– Ну, если он скажет нет, тогда сразу станет ясно, кто лжец.

– Согласен, кто лжец, мы узнаем. Но вопрос у нас только один. Все равно мы не знаем, какая дверь правильная.

Теперь нервно выдохнула Сайхан.

– Не понимаю. Давай тогда спросим стражника, солжет ли он, если скажет, что за ним дверь к сокровищу.

– И что? Как мы определим, лжет он, или говорит правду? Мы гадаем. Должна быть какая-то закономерность.

– Эх, если бы было чем писать…

Девушка покрутилась на носках своих мягких валенок в поисках чего-то, на чем можно было бы писать, чертить или царапать. В пустой пещере, само собой, ничего подходящего не нашлось. Тогда на ее лице возникло просветление. Она достала из ножен кинжал, подаренный князем Юрием, и провела острием по каменному полу. Противный скрежет заставил симпатичное лицо скривиться в обезьяньей гримасе, но цель была достигнута. На полу осталась довольно глубокая и четкая царапина. Сайхан поднесла острие клинка к глазам, чтобы проверить, не затупился ли он. Ничего подобного. Кинжал оставался таким же острым, каким и был до того.