Деревия. Одиссея историка Улетова - [4]

— Братия! Не посрамим Деревь. Да хранит нашу землю Даждьбог…

Сновидов заклич оборвался на полуслове — вихрем налетели, пробили брешь, рассекли наполы строй. И пошла сеча неправая: копья да ножи супротив мечей булатных…

*****

Вдруг во мгновение ока все переменилось; солнце будто померкло, а затем всполохнуло вновь, прорезая набежавшие тяжелые черные тучи небывалым бледным как отблеск луны светом. Внезапный протяжный волчий вой холодными клещами сдавил сердца.

И древляне, и кияне на миг оцепенели — застыли в воздухе мечи, повисли копья.

Словно из-под земли вынырнули огромные, каких свет не видывал, волки. Еще миг и рвут в клочья волки коней, рубят волков мечи, да только ни ран на них, ни царапин. Все яростнее и яростнее рассекают клинки воздух, но не раскраснелись, а побелели, покрылись холодным потом лица ворогов, а глаза полезли из глазниц от великого ужаса.

«Боги вняли мольбам, встали за люди своя — то чернобожий род пришел на подмогу», — пронесся среди Сновидовых воев трепетный говор…

Валятся наземь обескровленные, полумертвые кони, перебирают копытами и не могут подняться; кровавые ручьи застилают зелену мураву.

Поневоле спешившимся — торная дорога к Чернобогу — владыке кощеевой страны, что берет жертвы кровавые людские.

Да, cкорой была расправа — оставив бездыханные тела, волки растаяли во мгле… может и не было их вовсе?

Но не сон это и не навь, а самая, что ни на есть явь. Заворожено, молча, едва перевязав раны, дивились люди деревские на невиданное волчье побоище.

И чудно: раны павших не как от зубов и когтей, а будто от острых мечей. Ужель сами себя порубили?!

Разверзлась хмарь и воссияло наливным яблочком красно cолнышко, обволакивая, лаская лучами мать-сыру землю…

Глава 3. Изгои

Пытливые исследователи прошлого…

Каково нам в первом веке третьего тысячелетия, что перевалил уже за вторую половину?

Мы живем в мире немыслимого для прежних поколений хайтека, достижений цивилизации, приблизившей отдельного человека, да и практически все человечество к неким небожителям, чьи желания исполняются по щелчку.

С головой окунаясь в прошлое, мы видим все несовершенство и жестокость изучаемых эпох. Примеряем на себя тот образ жизни. И лапти учимся плести, и пустые щи из лебеды варить…

Верно подмечено: не боги горшки обжигают. Этим занимаемся мы скромные сотрудники НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, а еще — ткем холсты по древним технологиям, добытым нами путем наблюдений из глубины веков, печем хлеб и даже на конях скачем как заправские гусары и на саблях-мечах бьемся — целые сражения представляем. Да, историческая реконструкция, заложенная где-то на излете XX столетия, шагнула далеко, и теперь опираясь на новейшие достижения хроновидения, превратилась в целую науку.

Многие считают нас чудаками. Людьми не от мира сего. Изгоями.

Но с неизменным интересом смотрят наши представления-реконструкции. Поглощают массу исторической литературы. Правда, большей частью — беллетристику и даже фантастические романы.

Что же это за учреждение такое НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, где умеют практически все?

О, это что-то вроде системы непрерывного исторического образования, куда попадают с младых ногтей! Отправная точка — учебное заведение, напоминающее кадетский корпус. Да его воспитанников так и называют — «кадеты». Затем — дальнейшие ступени вплоть до «Академического университета». Вот так и взращивают специалистов экстра-класса.

Все эти ступени прошел и ваш покорный слуга, и многие мои сослуживцы.

Впрочем, позвольте представиться: Олег Витальевич Улетов, двадцати семи лет от роду, не женат. Конечно же, за плечами романы — и во студенчестве, и нынешние мимолетные любовные истории… но сердце мое свободно.

Да и не хочу я пока обременять себя узами брака — чувствую, что предстоят мне некие испытания и лучше не быть пока связанным ответственностью — у меня все еще впереди. Пусть это и покажется кому-то проявлением инфантилизма, свойственным молодежи…

Да, я — дитя «золотого века», с его немыслимыми прежде технологическими достижениями и максимальным комфортом.

Хотя чувствую себя в нашем времени как пасынок, словно орел в клетке. Я — «герой не нашего времени».

Мое «настоящее» лежит в минувшем…

«Припав к земле», слышал я, как стонала она под несметными алчущими крови и золота ордами гуннов и печенегов, половцев и монголов, поляков и французов… Видел растерзанные и преданные огню грады и веси…

А сейчас своим «родовым гнездом» считаю небольшое сельцо. Укоренившееся на возвышенности, на крутом обрывистом берегу безымянной речушки. Живущее своим уставом, норовом и обычаем.

Едкая пелена застелила глаза, когда «вернувшись» увидел я чернеющее пепелище…

*****

Киевские коршуны нагрянули внезапно. Пополудни налетела их целая стая — не малая дружина, а войско из дестков воев — и конных, и пеших. Но не рати искали они в чистом поле, а легкой добычи.

Встали в перелеске под селищем, отдышались, как после долгого и утомительного перехода. Скоро вспомнили, по какой потребе пришли: на разъевшемся толстенном мерине выехал богатырь под стать скакуну. Раздувая словно меха пузо, объявил глашатай киевский волю: