Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода - [116]
Опубликовав эти документы, И. Г. Спасский уточнил свое отношение к выводам А. С. Мельниковой. Он снова обратил внимание на оказавшийся очень обильным новгородский монетный тип Михаила с датированным лицевым штемпелем 1617 г. (РКЕ) и выразил сомнение в возможности чеканки копеек анахроничными штемпелями шведского времени после возвращения Новгорода в состав Русского государства: «Если уж для возобновляемой государственной чеканки можно было изготовить новый лицевой штемпель, то едва ли была нужда в именном «шведском»». Что касается времени начала чеканки шведских копеек с именем Михаила Федоровича, то Спасский предположил, что таковым может быть вторая половина или конец 1615 г.: во втором письме король предвидел, что «на все это нужно время»[623].
В 1977 г. А. С. Мельникова публикацией новой работы о новгородской чеканке шведского времени и царствования Михаила Федоровича значительно продвинула изучение проблемы, выявив группу копеек с именем Михаила, достоверно связанных с тайной чеканкой шведов[624]. В составе этой группы имеются три типа копеек (5–6, 5–7 и 5–9), образованные сочетанием общего для них лицевого штемпеля, помеченного монограммой Московского денежного двора (МО), и трех разных именных штемпелей Михаила. Другие четыре типа (4–5, 4–6, 4–7 и 4–8) имеют общий штемпель, помеченный другой монограммой Московского двора (М), но в двух случаях (4–6 и 4–7) этот лицевой штемпель сочетается с теми же именными штемпелями, которые были использованы с лицевым штемпелем МО. Еще два типа (3–5 и 3–6) возникли из сочетания уже известных нам именных штемпелей Михаила с лицевым штемпелем, помеченным монограммой ПС, т. е. знаком Псковского денежного двора. Уже это соединение монограмм Москвы и Пскова в одной группе плотно перевязанных штемпельными связями монет противоестественно и свидетельствует, что перечисленные типы не имеют отношения ни к Москве, ни к Пскову, а чеканены в каком-то другом месте как фальсификаты. Однако А. С. Мельниковой посчастливилось обнаружить в кладе монет с хутора Пэнтсаку Тартуского района единственную пока копейку, которая образована сочетанием упомянутого только что лицевого штемпеля ПС с именным штемпелем Василия Ивановича, как раз тем, которым чеканились в Новгороде начиная с 1615 г. копейки шведов (3–2). Таким образом, вся эта группа монет оказывается порожденной шведской инициативой и прекрасно согласуется с теми свидетельствами, которые содержатся в письмах Густава Адольфа 1615 г. и в наставлении боярам 1618 г.
К той же группе новгородско-шведских фальсификатов А. С. Мельникова относит еще два типа копеек (1–3 и 2–4), которые образованы сочетанием именных штемпелей Михаила с теми лицевыми штемпелями, которыми пользовались шведы в Новгороде в 1611–1617 гг. для выпуска копеек с именем Василия Ивановича (Н—РН и НРП).
Вслед за И. Г. Спасским всю эту группу копеек А. С. Мельникова датирует 1615–1617 гг.
Второе существенное наблюдение А. С. Мельниковой состоит в том, что она устанавливает использование на Новгородском денежном дворе уже после восстановления царской власти над Новгородом ряда штемпелей, оставшихся от шведов, чего, как уже отмечено, не допускает И. Г. Спасский. К числу таких штемпелей она относит именные Михаила (3 и 4). Один из них взаимодействует с лицевым штемпелем 1617 г. (РКЕ), изготовленным заведомо после освобождения Новгорода; другой – с лицевым штемпелем НРД, изготовленным еще при Василии Шуйском, но подправленным при Михаиле. Этот подправленный штемпель в свою очередь взаимодействует с именным штемпелем Михаила, появившимся уже в 1617 г. (7—10).
Общая схема новгородского чекана 1611–1626 гг., предложенная А. С. Мельниковой, воспроизведена на рис. 1[625].
Нумизматические факты, суммированные А. С. Мельниковой, выстраиваются в стройную и на первый взгляд убедительную картину. Однако до решения некоторых принципиальных вопросов не следует торопиться принимать эту схему как окончательно доказанную. Главный из спорных вопросов касается места чеканки шведских копеек с именем Михаила Федоровича. Свидетельства письменных источников таковы, что не дают основания сколько-нибудь категорически называть местом их чеканки Новгород. Напротив, прямое указание документа 1618 г. позволяет утверждать о выпуске таких монет в Швеции (под этим термином можно понимать и области, отошедшие к шведам по Столбовскому миру), поскольку в нем прямо говорится, что чеканы были вывезены из Новгорода уже после ладожского соглашения конца 1616 г., что взяты были чеканы, сделанные при Василии Ивановиче, и что «ныне в Свее денги чеканят, переделав те старые чеканы» на имя Михаила Федоровича. Вывоз русских мастеров, осуществленный насильственно, свидетельствует, что шведы не были способны самостоятельно изготовить необходимые маточники и что таких маточников не было и в Новгороде.
Добавлю к этому следующее. Чеканка шведами в Новгороде копеек на имя Василия Ивановича не была и не могла быть тайной. Между тем столь деликатное предприятие, как выпуск монет на имя царствующего в Москве Михаила «неведомо коими обычаи, кабы на роздор, а не соединение, чего искони не бывало», требовало особой секретности, на которой, в частности, настаивает в письме от 29 июля 1615 г. Густав Адольф. Не представляю, каким образом должная секретность могла бы быть соблюдена, если бы копейки с именем Михаила Федоровича чеканились на Новгородском денежном дворе русскими мастерами, да еще на протяжении целого года.
