День открытых дверей - [2]

— Разошлись, — подтвердила очевидное классная.

— И вам не кажется это странным?

— Нет. Живут-то они в разных местах. Вот и спешат домой. А наговорятся потом. Интернеты всякие, фейсбуки да одноклассники.

— Вряд ли, — сказала капитанша. — Мы проверяем интернет-активность ваших ребят. Всё больше книжки читают, да. Довольно странные книжки для этого возраста.

— Порнушку? — подобно Антону сказала классная.

— Нет, порнушка для этого возраста норма. Философов почитывают, литературу по физике, теологии, средневековых поэтов.

— Вы просматриваете их компьютеры?

— Дистанционно. Система оперативно-разыскных мероприятий в действии.

— Может, вы и за моим компьютером следите? За смартфоном?

— Разумеется. Как иначе? В вашем классе за два года пятое самоубийство.

— В моём — первое. До этого классными руководителями были другие люди. А я пришла в эту школу в январе.

— Да мы за всей школой следим, и не только школой. Дело на контроле. На самом-самом.

— И потому из Москвы присылают капитана?

— Вообще-то я полковник. А капитан — это более для маскировки. Чтобы лишнее внимание не привлекать.

— Тогда зачем вы мне это говорите?

— Для ясности. И вы подписали — о неразглашении. Так что, уверена, в глазах остальных я так и останусь капитаном полиции.

— Оставайтесь, — классная смотрела из окна уже не на учеников, они давно скрылись, а на город. И то, что она видела, ей не нравилось.

Нет, Смирнов-Каменецкий город не хуже других, хотя и не лучше. Печально то, что уехать из города она не может. То есть теоретически, конечно, может — сесть в автобус и доехать за два с половиной часа до Чернозёмска, ну а оттуда хоть в Москву, хоть в Питер, хоть в Мюнхен. В Мюнхен, правда, с пересадкой, но не в пересадке же дело. У химички, Клавдии Петровны, сын в Мюнхене. Работает, жениться собирается. Мать не зовет, и объясняет почему: устроиться работать учителю без языка, особенно возрастному, особенно с чернозёмским дипломом, невозможно. В уборщицы она не пойдёт. А содержать её сын не может. У самого шестидесятичасовая рабочая неделя. Вот когда матушка доживет до пенсии, до немецкой пенсии, понятно, а не российской, вот тогда и будет смысл ехать. А так, с сухарей на воду — нехорошо.

— Как вы — неформально, без протокола — могли бы охарактеризовать этих ребят и погибшего? Быть может, их что-то объединяло? — спросила капитанша, включив контур задушевности. Без протокола — и тут же «охарактеризовать», протокольнее не скажешь.

— Я уже говорила, да вы и сами, уверена, посмотрели в кадрах, что я в этой школе с января. Повезло. Вторую школу закрыли — как и за год до нее первую. Многих учителей и не только учителей, конечно, уволили. А меня взяли сюда. Переводом. И даже классное руководство дали — какая ни есть, а прибавка к зарплате. Ну, и школьников сюда перевели из второй школы тоже. Как до того — из первой.

— Но класс, я посмотрела, не столь и большой, даже вместе с переведенными новыми учениками, — сказала капитанша, то есть полковница.

— Всё-таки большой, — не согласилась классная. — Но, конечно, не три нормальных класса.

— А куда же дети делись? — сыграла простушку капитанша (пусть уж будет капитанша, тем более подписка обязывает).

— Как куда? Не родились. В девяностом году город населяли тридцать тысяч человек, средний возраст двадцать восемь лет, по последней переписи нас двенадцать тысяч, средний возраст сорок девять лет. Потому и детей на три школы просто нет. Даже на две школы нет. Но те, кто вас интересует, с самого начала учились здесь, в этой школе. И те, что прыгнули, и те, кому слали сообщения. Потому я знаю очень немногое, вам лучше спросить у старожилов.

— Уже спрашивала и ещё спрошу не раз, но сейчас мне важно именно ваше мнение, мнение нового в этой школе человека. С незамыленными глазами.

— Мои незамыленные глаза, товарищ капитан, видят… — классная задумалась. Да, что они видят на самом деле? — Они мало чем отличались от остальных — в стенах школы, я имею в виду.

— Учёба?

— Им было скучно учиться, во всяком случае, по моему предмету. Но и всем остальным, если честно, тоже.

— То есть предмет они знали плохо?

— Напротив, очень хорошо. Но школьная история такой предмет, в котором лишние знания, прямо скажем, не приветствуются и становятся действительно лишними, создающими проблемы. К примеру о подробностях жизни князя Владимира, Ивана Четвертого, Петра Великого — о них говорить настоятельно не рекомендуется. Создавать положительный образ, не более того. И эти ребята любой ответ начинали со слов «в учебнике написано…» и далее своими словами, но близко к тексту. Потому были отличниками.

— Может, они очень любили историю?

— По виду не скажешь. Они отвечали, будто манную кашу ели. Не в смысле четкости речи, с этим у всех порядок, а словно надоело им всё, хочется чего-нибудь остренького, ан нет — манная каша на молоке, три раза в день манная каша.

— А по другим предметам?

— Этого я не знаю. Судя по классному журналу, учились они либо хорошо, либо очень хорошо.

— Их не преследовали? Не травили? Отличников часто не любят.

— Этих — точно нет. Их побаивались. Не только одноклассники, даже старшеклассники сторонились. Был один случай…