День открытых дверей - [3]

— Да? — подтолкнула капитанша.

— В январе. Сразу после каникул. В школу перевели одного ученика, десятиклассника. Тот паинькой не был, наоборот. Требовал у тех, кто младше, денег и вообще… Хотя семья не то чтобы приличная, бери выше — у отца три магазина, мать депутат, местный, конечно. Опора власти. Ну, и десятиклассника прозвали Опорой — он высокий был, на опору высоковольтной линии походил. Начал трясти наших семиклассников. Чтобы по пятьдесят рублей каждый ему приносил ежедневно. А Лёня Абель спокойно так, при всех, сказал, что мелочиться ему некогда, он завтра пять тысяч принесет, и чтобы до лета больше его не тревожили. Ну, неси, неси, обрадовался Опора. Ты, главное, сам не опоздай, к первому уроку подойди, ответил Леня.

А ночью Опору в больницу из дома забрали. Передоз. Наутро в область отправили, местным не доверяя. Только до области он не доехал, в машине умер. Дело, понятно, замяли — как так, у таких больших — по меркам нашего городка — людей сын от передоза умирает. Написали «острую сердечную недостаточность». Сам мэр на похоронах присутствовал. И начальник местного РОВД. Только после этого никто больше запугивать ребят не решается, денег не трясет.

— То есть вы считаете, что Лёня Абель как-то причастен к смерти этой вашей Опоры?

— Как он может быть причастен? Это невозможно. Кто он, а кто Опора. Они на разных орбитах, только в школе и пересеклись однажды.

— А откуда этот ваш Опора брал наркотик?

— Это уж не по учительской части. Говорят, из отцовских запасов, но мало ли что говорят. Это у полиции нужно выяснять. Я же говорила, на похоронах присутствовал начальник РОВД, вот вы у него и спросите, как полковник полковника.

— Значит…

— Значит, совпадение. Лёне повезло, что Опора в тот вечер ошибся дозой, а Опоре не повезло. Но люди суеверны. Я просто привела этот случай, чтобы показать — нет, никакого особенного давления на них я не замечала, но полагаю, что в случае чего они смогут за себя постоять.

— Семиклассники? Вы не переоцениваете их возможности?

— Не думаю. Нужно будет — и в полицию обратятся, и в родительский комитет. Ладно, не хотела сор из избы выносить… Был у нас физрук, на девочек заглядывался, если не больше. Так Ольга Бондаренко написала заявление в РОВД, а с ней и Антон Яковлев, мол, и к нему физрук подкатывался. И всё.

— Что — всё?

— Уволился физрук. Уволился и уехал. Дело возбуждать не стали, нет доказательств или не искали. Но уехал. Так что зубастенькие семиклассники. По крайней мере, эти. И Виктор Голодковский был таким же. До самоубийства довести его никто не мог. Сомневаюсь.

— А в семье?

— Нормально в семье. Не хуже, чем у большинства. Даже лучше. Отец, хирург, ещё за год до закрытия больницы выучился на сантехника, мать, детский врач, теперь штукатур-маляр. Без работы не сидят, хотя и не грузятся сверх сил. Труд свой ценят недешево. В прошлом году семьей ездили в Грецию на две недели — это мне ученики рассказали, не Виктор. Уже потом. В этом, летом, собирались на Красное море.

— А у остальных ребят, у этой четверки?

— Подноготную не знаю, но, судя по одежде, нормально в семье.

— Вы судите по одёжке?

— Конечно. Если одежда грязная, мятая, дырявая — в семье неладно. А если одет прилично, то и семья приличная. Не стопроцентный метод, но в девяносто пяти случаях из ста срабатывает.

— Прямо дедуктивный метод.

— Нам, учителям, без этого никак.

Они ещё поговорили, вернее, капитанша спрашивала, а учительница отвечала, но классная чувствовала — пустое. Не знает никто причины, по которой Виктор Голодковский выпрыгнул из окна девятого этажа, и вряд ли когда узнает. Да и есть ли у причины фамилия, имя и отчество или это просто проявление жизни в конкретном месте конкретного времени?

3

Возвращался домой Антон не спеша. Мир велик даже в пределах Смирнова-Каменецкого. Село, названное именем героя гражданской войны, разросшееся в город, а теперь возвращающееся в первобытное состояние. Нет нужды ни в батарейках, ни в обувной фабрике, ни даже в заводе «Гранит», где производили совсем не гранит, а всякие необходимые для обороны страны вещи. Потом, может, опять понадобятся и батарейки, и обувь, да только где Смирнов-Каменецкий, а где потом.

Он зашел в магазин, купил эскимо. В седьмом классе эскимо уже не то, что прежде, но он всё ещё любил сладкое. Сел на скамеечку в скверике, не спеша съел лакомство, бросил обертку в урну.

Домой идти не хотелось, а нужно. Больше ведь некуда.

Отец в рейсе, он дальнобойщик. Матушка волнуется и за отца, не хватает, чтобы она ещё и за него переживала. И потому прыгать с балкона он не станет. Раньше не прыгал и впредь не собирается. Хотя можно и прыгнуть, живёт он на втором этаже, под балконом клумба, земля мягкая, море цветов. Это как бы шутка. Но Витьку он не понимал. Не осуждал, нет, видно, были у Витьки соображения, но не понимал. И никто из оставшихся не понимал.

Так ведь и Витька говорил, что Ромка и остальные зря убились, близким горе, а пользы никому. Говорил, а потом прыгнул. Он каждый раз зарекался — и каждый раз прыгал.

Антон с сожалением пошарил в кармане. На второе эскимо денег не было. Седьмой класс, трудовая семья, депрессивный город. Не разгуляешься.