14 января 1976 года, среда
— Пам-пам-тарам-пам-пам-тарам-пам… — звучал из динамиков марш Мендельсона.
Мы поднимались по мраморной лестнице. Ковровая дорожка, медные прутья (правда, давно не чищеные), запах роз, и солнце, бьющее в окно.
Народу не так, чтобы очень много, но и не мало, нет. Студенческая свадьба, среда, полдень. Присутствуют наша группа, плюс четверо однокурсников, плюс трое школьных друзей. Родители, десяток друзей семьи. Со стороны жениха, да. Со стороны невесты три дамы из «Поиска».
И моя родня. Папенька и Анна. Папенька хорохорится, но я-то его знаю: не по себе ему. Посмотрит на меня — и опечалится. Опять посмотрит — и опять опечалится.
А я иду весь красивый, ереванские туфли, итальянская шелковая рубашка, молодежный, но консервативный серый британский костюм с серым же галстуком, в общем — душка. Почти Радж Капур. Только молодой. Девушки смотрят на меня, как лисы на колобок. Чуть не облизываются. Ан нет, качусь себе мимо. Не ваш я, красавицы. Не ваш. За мной есть кому присмотреть.
Наконец, проходим в церемониальный зал. Дама с алой перевязью говорит положенные слова. Дыр-дыр-дыр-дыр, а потом бац, и —
«Объявляю вас мужем и женой!»
Оживление в зале, суета вокруг меня, «шампанского, шампанского, жениху шампанского!»
Да, жениху шампанского, и побольше. А вот невесте нельзя. Не в том она положении — пить шампанское.
И вот я беру бокал, полный почти до краев.
Беру осторожно.
И.
И передаю Виталию Самойлову. Суслику.
Ему нужнее.
Потому что он — жених.
А я — свидетель жениха. А свидетель должен оставаться трезвым. Пьяный свидетель — и не свидетель вовсе, любой прокурор это знает.
Нет, никто слова не скажет, напротив, все гадают — выпьет Чижик рюмку, выпьет две?
Не выпью.
Ко всему прочему, я за рулём.
Я привёз во Дворец Бракосочетаний жениха. И его родителей, Евгению Павловну, прокуроршу центрального района, и Николая Сергеевича, полковника Невидимого Фронта.
И папенька за рулём тоже. Он привёз во Дворец Бракосочетаний невесту, её подружку-свидетельницу, и её сестру, а свою жену Анну.
Да, невеста — это наша корректорша, Мария Ляшко. Так что я некоторым образом причастен к происходящему. Нет, не ответственен, это я на себя не возьму. Просто — причастен.
Свершилось это стремительно.
А дело было так.
У бухгалтерши «Поиска» заболела кошечка. Стала тосковать, худеть, всё больше лежать, а не играть. Что делать? К врачу идти. Но только если для людей у нас врачи в поликлинике, то для животных их, можно сказать, и нет почти. Разве что ветклиника при сельскохозяйственном институте, но туда сначала попади на приём, а потом, с кошечками там не очень. Там очень с собаками: дегельминтизация, вакцинация от бешенства, вакцинация от чумки, купировании хвостов и ушей.
Нет, бухгалтерша свозила кошечку на приём в ветклинику, там ей выписали порошочки, но лучше кошечке не стало.
И тут Маша сказала, что она вообще-то зоотехник. Дипломированный. Бухгалтерша ухватилась за соломинку, то бишь за Машу, и — случилось если не чудо, то что-то близкое. За неделю кошечка ожила, стала есть, поправляться и играть, как прежде.
И, что интересно, прошла у Маши аллергия на животных. Совсем прошла. Видно, не на животных она была, аллергия, а на колхозы и совхозы. Она всю жизнь хотела лечить маленьких животных, Маша. Кошек, собак, черепах, щеглов, хомячков. Домашних зверушек. Она и поросят не прочь лечить, и телят, вот только не может смириться, что их, поросят и телят, к зиме забивают на мясо. Нестерпима ей эта мысль. От этого и аллергия. Она, между прочим, мяса не ест. Совсем. Рыбу ест. И молочные продукты тоже. Но не мясо.
Сарафанное радио — великая вещь, и вскоре у Маши появилась клиентура. И, надо же, в числе клиенток попала Евгения Павловна Самойлова, то есть её кошка Баська. Там дело было непростое, не разовое, кошку она, Маша, то есть, несколько раз смотрела на дому, где и встретилась с Сусликом. Уж как там вышло, не знаю, а только сейчас она, Маша, на третьем месяце. С виду, и незаметно, но глаз у меня наметанный. Тут ведь не в животе дело, у беременных меняется всё. В том числе крупная и мелкая моторика. Иначе ходят, иначе сидят, иначе едят.
Казалось бы, старая история, сельская девушка захомутала городского мальчика с богатыми и влиятельными родителями, сейчас поселится у него, родит ребенка или двух, а потом…
Может быть.
А может быть, и нет.
Маша — она девушка серьёзная. У нас она зарабатывает двести в месяц. И устроилась в многотиражку «Вперед» завода «Сельхозтехники» — это папенька постарался. Деньги, конечно, небольшие, семьдесят рублей, но дали койку в общежитии, а, главное, прописку.
Койка ей не нужна — она сняла однокомнатную «хрущевку» у геолога, уехавшего на три года в Африку. Не исключаю, нашла её, квартиру, по наводке будущего свёкра. Сняла чин-чином, с оформлением договора. Так что она ни на жилплощадь родителей Суслика не претендует, ни на материальную помощь от них.
![Хроники Чёрной Земли, 1928 год [Практикант; Вий, 20-й век]](/storage/book-covers/d8/d80bc534598c9fb5240f2d97fe5fd03a90a613ac.jpg)
