Демон абсолюта - [91]
Но в течение первой недели августа восставшие вожди объединились и провозгласили в Кербеле священную войну против англичан, и племена к северу от Багдада, в свою очередь, восстали. Уилсон обратился к Индии и Великобритании за новыми подкреплениями. Началась кампания в прессе под девизом: «Долой войска из Месопотамии!»
8 [августа] Лоуренс писал в «Обзервер»:
«В Англии чувствуют, что французская оккупация Дамаска и изгнание ими Фейсала с трона, на который избрали его благодарные сирийцы — в конечном счете, плохая награда за дары Фейсала нам во время войны: и мысль о том, что нам не хватило великодушия по отношению к восточному другу, оставляет в нас неприятный осадок. Храбрость и искусность Фейсала в государственных делах заставили восстание в Мекке распространиться за пределы Святых городов, пока оно не стало весьма активной поддержкой для союзников в Палестине. Арабская армия, созданная на поле боя, превратилась из толпы бедуинов в организованные и хорошо экипированные войска. Они взяли в плен тридцать пять тысяч турок, вывели из строя еще столько же, взяли сто пятьдесят пушек и сто тысяч квадратных миль османской территории. Это была великая услуга в нашей крайней нужде, и мы чувствовали, что должны вознаградить арабов: и Фейсала, их вождя, вдвойне, за ту преданность, с которой он направлял главную активность арабов, когда и куда приказывал ее направить Алленби.
Но на самом деле мы не вправе критиковать французов за это. Они только последовали, весьма скромным образом, в своей сирийской сфере тому примеру, который мы показали им в Месопотамии. Англия контролирует девять десятых арабского мира, и неизбежно заказывает музыку, под которую должны плясать французы. Если мы следуем арабской политике, они должны стоять за арабов. Если мы бьемся с арабами, они должны биться с арабами. Мы проявим недостаток юмора, если будем упрекать их за бой под Дамаском и за разгром сирийской попытки самоуправления, в то время как сами мы ведем бои под Багдадом и пытаемся представлять месопотамцев неспособными к самоуправлению, срубая каждую голову, которая поднимается среди них.
Несколько недель назад начальника нашей администрации в Багдаде просили принять нескольких знатных арабов, которые собирались настаивать на частичной автономии. Он прибавил к их делегации нескольких собственных выдвиженцев и в ответ сказал им, что пройдет долгое время, прежде чем они будут готовы к ответственности. Смелые слова — но их ноша тяжело пала на манчестерцев на этой неделе в Хиллахе.
Эти восстания стали регулярными. Сначала арабы одерживают предварительные победы, потом британские подкрепления выходят как карательные отряды. Они пробиваются (наши потери легки, арабские тяжелы) к своей цели, которую тем временем бомбит артиллерия, самолеты или пушки кораблей. Наконец, возможно, деревня сожжена и район усмирен. Странно, что мы не используем в этих случаях отравляющий газ. Бомбить дома — ненадежный способ добраться до женщин и детей, а наша пехота всегда несет потери, стреляя в арабских мужчин. Газовыми атаками все население мятежных районов можно было бы аккуратно стереть с лица земли; и как метод управления это было бы не более аморально, чем теперешняя система.[648]
Мы осознаем, каким бременем является армия в Месопотамии для казны Империи, но не так ясно видим, какое это бремя для Месопотамии. Армию нужно кормить, и всех ее животных нужно кормить. Боевые отряды теперь составляют восемьдесят три тысячи единиц, но паек требуется на триста тысяч. На каждого солдата приходится три работника, чтобы обеспечивать и обслуживать его. Каждый десятый в Месопотамии сегодня принадлежит к нашей армии. Зелень страны подъедается ими, и процесс еще не дошел до высшей точки. В целях безопасности они требуют, чтобы мы удвоили существующий гарнизон. Когда местные ресурсы будут истощены, это увеличение войск будет увеличивать их стоимость больше, чем в арифметической прогрессии.
Эти войска нужны лишь для полицейской работы, чтобы сдерживать подданных, о которых в Палате Лордов сказали две недели назад, что они сами желали нашего продолжительного присутствия в их стране. Никто не может вообразить, каким будет наше положение там, если один из трех ревнивых соседей Месопотамии (которые все вынашивают планы против нас) атакует нас снаружи, когда внутри еще существует нелояльность. Наши коммуникации очень плохи, у наших оборонительных позиций оба фланга висят в воздухе, и в последнее время, кажется, были два инцидента. Мы не можем положиться на наши войска так, как во время войны.
Затем, военные работы. Следует построить огромные бараки и лагеря, сотни миль военных дорог. Огромные мосты, которые могли бы выдержать грузовики, находятся лишь в отдаленных местах, где используются только местные вьючные животные. Мосты сделаны из временных материалов, и их содержание обходится очень дорого. Они бесполезны для гражданского правительства, которому уже приходится принимать их по высокой цене; итак, новое государство начинает свое поприще с навязанных ему долгов.
Английские государственные деятели, начиная с премьер-министра, льют слезы над тем бременем, которое налагает на нас Месопотамия. «Если бы только мы могли собрать местную армию, — сказал лорд Керзон, — но они не станут служить («разве что против нас», — несомненно, добавил его светлость про себя). Если бы только мы могли найти арабов достаточно квалифицированными, чтобы они могли занять административные должности!»
Предлагаемая книга – четыре эссе по философии искусства: «Воображаемый музей» (1947), «Художественное творчество» (1948), «Цена абсолюта» (1949), «Метаморфозы Аполлона» (1951), – сборник Андре Мальро, выдающегося французского писателя, совмещавшего в себе таланты романиста, философа, искусствоведа. Мальро был политиком, активнейшим участником исторических событий своего времени, министром культуры (1958—1969) в правительстве де Голля. Вклад Мальро в психологию и историю искусства велик, а «Голоса тишины», вероятно, – насыщенный и блестящий труд такого рода.
Разыскивать в джунглях Камбоджи старинные храмы, дабы извлечь хранящиеся там ценности? Этим и заняты герои романа «Королевская дорога», отражающего жизненный опыт Мольро, осужденного в 1923 г. за ограбление кхмерского храма.Роман вновь написан на основе достоверных впечатлений и может быть прочитан как отчет об экзотической экспедиции охотников за сокровищами. Однако в романе все настолько же конкретно, сколь и абстрактно, абсолютно. Начиная с задачи этого мероприятия: более чем конкретное желание добыть деньги любой ценой расширяется до тотальной потребности вырваться из плена «ничтожной повседневности».
Роман Андре Мальро «Завоеватели» — о всеобщей забастовке в Кантоне (1925 г.), где Мальро бывал, что дало ему возможность рассказать о подлинных событиях, сохраняя видимость репортажа, хроники, максимальной достоверности. Героем романа является Гарин, один из руководителей забастовки, «западный человек" даже по своему происхождению (сын швейцарца и русской). Революция и человек, политика и нравственность — об этом роман Мальро.
Роман А. Мальро (1901–1976) «Надежда» (1937) — одно из лучших в мировой литературе произведений о национально-революционной войне в Испании, в которой тысячи героев-добровольцев разных национальностей ценою своих жизней пытались преградить путь фашизму. В их рядах сражался и автор романа.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.