Демон абсолюта - [100]
После полудня эмир принял клятвы в верности делегатов от северных городов.
Референдум закончился 14 августа, Фейсал был избран королем 96 процентами голосов.[698] Курды воздержались. Он был коронован 26-го, и, когда музыка играла «Боже, храни короля» — еще не было гимна Ирака[699] — объявил об отмене мандата и о подписании в скором времени союзного соглашения между Англией и Ираком.
Первая английская бригада покинула Месопотамию.
Глава XXXIV.
С возвращением Лоуренса в Лондон[700], когда конференция в Каире была закончена[701], его письма наполнились горечью. «Я пригвожден к месту, исчерпан», — писал он Кеннингтону.[702] Консультируя Черчилля в течение года, он с нетерпением ждал 28 февраля 1922 года[703], заказывал иллюстрации к своей книге, готовил идеальную типографию. Хотя он не владел почти ничем, и не хотел владеть в дальнейшем, свою страсть к вещам, которые утолялась когда-то на раскопках, он утолял теперь, составляя макеты расположения текста на странице, переплета, идеальной книги. Он организовал строительство коттеджа в Эппингском лесу, рядом с домом Ричардса — когда-то в Аравии он мечтал вместе с ним печатать стихи с помощью ручного пресса. Для него имело значение, что в этой части леса запрещалось строить «постоянные жилища»: он повесил в своем коттедже огромные ковры и писал, правил, перед маленьким смешным солдатиком, которого хеттский ребенок унес с собой в могилу…
Все это происходило так, как будто Черчилль стал исполнительным агентом исторической судьбы, которую Лоуренс первым разгадал. После стольких препятствий конференция в Каире, а затем коронация Фейсала закончили то, что подготовило взятие Дамаска. Неважно было, что мотивы действий Черчилля не совпадали с мотивами Лоуренса; хватало того, что он соглашался идти по непредсказуемым путям судьбы. Но после своей победы Лоуренс оказался на службе уже не у судьбы, а у английского правительства. Раньше он предлагал политику, а средства ее исполнения уточняли потом; теперь от него ждали средств исполнения политики, которую ему предлагали — а скорее навязывали.
Субвенции и власть, переданная Абдулле, подразумевали ратификацию его отцом до сентября [1921 года] соглашения по Трансиордании; Лоуренс в июне был назначен посланником к королю Хиджаза.[704]
Никогда Хуссейн не признавал соглашение Сан-Ремо; никогда он не признавал ни малейшего изменения трех соглашений, которые заключила Англия: письма сэра Генри Мак-Магона, вследствие которого он развязал Восстание, декларации Семи Сирийцев, англо-французской декларации от ноября 1918 года. С первого дня восстания он был уполномоченным арабского движения, и был до сих пор, хотя его авторитет все ослабевал. Фейсал, теперь коронованный, встречал препятствие за препятствием: и смуты в Трансиордании были таковы, что Абдулла подумывал о том, чтобы отречься от престола. Если трудно было понять, в какой мере Хуссейн мог бы поддержать своих сыновей, было легко увидеть, насколько он мог им мешать, пока оставался их нечистой совестью, пока его авторитет оставался на службе арабского движения, единство которого он обеспечивал. Без его согласия порядок на Среднем Востоке оставался предварительным. Англия сделала многое; она ждала, что он теперь примет положение со всеми его приобретениями и потерями и будет верно сотрудничать с ней.
Если его влияние оставалось весомым, его королевская власть была слабой как никогда. Ибн Сауд два раза разбил хиджазские войска; фанатичная организация, которая подчинялась ему, «Братство», увеличивалась. Они ненавидели Хуссейна, нечестивого повелителя священных городов, продажного, богатеющего с даров, приносимых нищими паломниками. Уверенные, что тот, кто погибает в сражении, обретает рай, они были значительно более решительными, чем хиджазские войска, более многочисленными, более дисциплинированными — прежде всего, более уверенными. Власть короля зависела от помощи египетской армии, от сохранения или прекращения субвенций, которые Англия выделяла Ибн-Сауду, если он собирался выйти в поход на Мекку. Лоуренсу было поручено добиться от короля сотрудничества в обмен на соглашение пожизненно обеспечивать его субвенциями, которые — как и его противник — он получал от Англии, и защищать его от всякой агрессии.
Лоуренс был встречен с негодованием:[705] Хуссейн считал себя жертвой шантажа. У него было право на сюзеренитет над Ираком и Трансиорданией; а у арабов — право на независимость, не только в Ираке, но и в Трансиордании, во внутренней Сирии и в Палестине. Они с сэром Генри Мак-Магоном согласились на власть Франции над сирийским побережьем, а не над Дамаском. Признать мандаты, как от него требовали, означало предать тех, от имени кого он когда-то вел переговоры. Если он слаб перед Ибн-Саудом, то потому, что Великобритания не сдержала своих соглашений: разве пристало королю арабских стран бояться султана Неджда? Разве ему не было известно, что достаточно вмешательства Англии, чтобы вынудить его к терпению, если не к большему? Для чего она угрожает прекратить военную помощь и предоставление ему субвенций, которые единственно помогают балансировать бюджет Хиджаза, если не для того, чтобы заставить его предать своих людей в Сирии, в Трансиордании и, главным образом, в Палестине?
Предлагаемая книга – четыре эссе по философии искусства: «Воображаемый музей» (1947), «Художественное творчество» (1948), «Цена абсолюта» (1949), «Метаморфозы Аполлона» (1951), – сборник Андре Мальро, выдающегося французского писателя, совмещавшего в себе таланты романиста, философа, искусствоведа. Мальро был политиком, активнейшим участником исторических событий своего времени, министром культуры (1958—1969) в правительстве де Голля. Вклад Мальро в психологию и историю искусства велик, а «Голоса тишины», вероятно, – насыщенный и блестящий труд такого рода.
Разыскивать в джунглях Камбоджи старинные храмы, дабы извлечь хранящиеся там ценности? Этим и заняты герои романа «Королевская дорога», отражающего жизненный опыт Мольро, осужденного в 1923 г. за ограбление кхмерского храма.Роман вновь написан на основе достоверных впечатлений и может быть прочитан как отчет об экзотической экспедиции охотников за сокровищами. Однако в романе все настолько же конкретно, сколь и абстрактно, абсолютно. Начиная с задачи этого мероприятия: более чем конкретное желание добыть деньги любой ценой расширяется до тотальной потребности вырваться из плена «ничтожной повседневности».
Роман Андре Мальро «Завоеватели» — о всеобщей забастовке в Кантоне (1925 г.), где Мальро бывал, что дало ему возможность рассказать о подлинных событиях, сохраняя видимость репортажа, хроники, максимальной достоверности. Героем романа является Гарин, один из руководителей забастовки, «западный человек" даже по своему происхождению (сын швейцарца и русской). Революция и человек, политика и нравственность — об этом роман Мальро.
Роман А. Мальро (1901–1976) «Надежда» (1937) — одно из лучших в мировой литературе произведений о национально-революционной войне в Испании, в которой тысячи героев-добровольцев разных национальностей ценою своих жизней пытались преградить путь фашизму. В их рядах сражался и автор романа.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.