Дело о бюловском звере - [42]

— Все вокруг объято пламенем, — завывал Иноземцев. — Костры, костры! Кругом костры! Перед вашими глазами — звездное небо, справа, слева — пляшущие в огнях тени. Они кружат в дьявольском наваждении, они пьяны от свежей крови. Хау! Хау!

Генерал задрожал всем телом и резко поднялся, точно его толкнула в спину неведомая сила. Глаза по-прежнему закрыты, лицо искажено ужасом. Призыв племени каннибалов воскресил в нем жизнь.

— Бегите! — подойдя совсем близко, прокричал Иноземцев прямо в лицо испытуемого. — Бегите, черт вас возьми! Бегите, они вас съедят!..

Генерал отбросил одеяло, спрыгнул с постели и понесся, не разбирая ничего перед глазами. Иноземцев возликовал.

— Хватайте его, Саввич! — Он уже сам обхватил больного за плечи и налег на него всем телом, пытаясь повалить на пол. Но генерал был силен как медведь, во всяком случае, оттолкнуть тщедушного лекаря для него не составило труда. В суматохе как-то вылетело из головы, что проснуться пациент может только после того, как услышит приказ.

— Вы оторвались, — крикнул доктор, — вас больше никто не преследует. Вы оторвались от них!

Руки генерала опустились, и сам он повалился на пол.

— Ваше дыхание успокаивается. Вы спокойны. Вы дома. Раз, два, три — откройте глаза.

Открыл ли генерал глаза, никто не увидел, поскольку он полулежал спиной ко всем троим. Слышно было только тяжелое сопящее дыхание. Саввич бросился к барину с серебряной флягой.

— Ваше высокопревосходительство, глотните, — пролепетал он. Генерал вяло принял флягу и принялся опустошать ее жадными глотками.

Саввич и Иноземцев, встав по обе стороны, приподняли его и донесли до кровати. Больной был без сил. Больше того, он как-то странно откинулся на подушки и замер.

Минуты две вся троица с замиранием глядела на него.

— Мне к-кажется, — первым заговорил лакей, насмерть перепуганный, — или его высокопревосходительство не дышат? Уж б-больно… бледны.

Ошарашенный Иноземцев схватил руку генерала, проверил пульс — сердце билось с явной неохотой. Взглянул на зрачки — маленькие черные точки, на белках — паутина лопнувших сосудов.

— Почему он без сознания? — громким шепотом вскричала Ульяна. — Дядя, дядюшка, проснитесь! Не умирайте.

— Возможно, он устал, — с неуверенностью предположил Иноземцев. — Шутка ли, он только что пережил все африканские ужасы и бежал от них.

Он снова коснулся холодного запястья больного и принялся считать пульс. Сорок. Через пять минут уже не более тридцати. Губы генерала посинели, дыхание стало трудноуловимым.

Твердо уверенный, что сейчас могут помочь только сон и покой, Иноземцев попытался оттянуть плачущую Ульяну. Саввич, не скрывая слез, всхлипывал в углу.

Но увести Ульяну не вышло. Она оттолкнула руку доктора и продолжала трясти умирающего за плечи, шепча: «Дядя, дядя…»

— Он очнется, — робко вставил Иноземцев. — Дайте ему немного времени.

— Убирайтесь прочь! Вы убили его! — Она порывисто поднялась и отвесила доктору пощечину. — Вон отсюда! Видеть вас не могу. Довели его своими безумными спектаклями, вот он и не выдержал.

— Он выдержит. Он крепкий.

— С чего вы взяли? Да какой же вы доктор! Уйдите, прошу, дайте мне хотя бы проститься с ним.

Куда подевалось тихое и скромное создание, которым он привык любоваться? Сейчас она была похожа на волчицу, и Иноземцев против воли отступил. Может, он слеп? Может, в самом деле убил старика, перегнул палку с этими треклятыми Брайдом и Шарко? Будто в тумане он видел, как она склонила голову генералу на грудь, слышал тихий шепот, причитание, плач. Она не оставляла попыток воскресить его, снова принималась трясти. На мгновение Тимофеев шевельнулся, приоткрыл глаза и что-то сказал.

В следующую секунду голова безжизненно откинулась набок. Иноземцев снова был рядом, уже мял запястье, тщетно пытаясь отыскать пульс.

— Нет, — проронил одними губами, — нет пульса…

— Убийца! — взвизгнула Ульяна и выскочила за дверь.

«Убийца, — повторил он про себя. — У-бий-ца!»

Вдруг стало нечем дышать.

Он подошел к окну и распахнул створки. Тренькнуло стекло. Ветер ворвался в спальню с потоком солнечных лучей.

— Что вы делаете? — раздался позади голос Саввича.

Иноземцев обнаружил себя на подоконнике. Пошатнулся, глянул вниз. Желто-зеленый ковер качался под ним, как качели. «Ха! Вот так же я оказался в петле в той зале, — пронеслось в голове. — Так же, должно быть, пытался застрелиться из неисправного револьвера. А сейчас, я это знаю, шагну вниз. Шагну, потому что я убийца и нет мне места на земле».

И шагнул.

Глава VIII. Разрушители легенд

Он не разбился. Ухнул в кусты, ободрал лицо, тяжело стукнулся левым боком, но, похоже, остался жив.

«Морто означает «мертвый». Смерть не брала его, обходила стороной, боялась. Сколько раз Энцо тонул, горел, падал с высокой мансарды — и всегда выходил без единой царапины. Ангел смерти хранил его», — стучало в голове.

Попробовал приподняться и упал — боль пронзила левую руку. Иноземцев скосил глаза, и от ужаса пересохло во рту: кожа и рукав сорочки превратились в кровавое месиво, и что-то острое торчало из предплечья, как стрела. Он не сразу понял, что это. Ухватился правой рукой, дернул — думал, что ветка. Собственный вой, полный боли и отчаянного неверия, застыл в ушах. Никакая не ветка, а лучевая кость. Надо же так сломать руку!