Декстер во тьме - [58]

— По-моему, на этот раз у нас есть зацепка, — отозвался Винс.

— Самое время, черт возьми! — сказала Дебора.

— Тут браслет на лодыжке. Он из платины, потому и не расплавился. — Винс поднял взгляд на Дебору и, как ему свойственно, жутко фальшиво улыбнулся ей. — На нем написано: «Тэмми».

Дебора нахмурилась и оглянулась на служебный вход в галерею. Там с одним из копов стоял высокий мужчина в куртке из сирсакера и галстуке-бабочке, нетерпеливо поглядывая на Дебору.

— Что за гусь? — спросила она Винса.

— Профессор Келлер, — доложил тот. — Преподает историю искусства. Он обнаружил тело.

Все еще хмурясь, Дебора поднялась и знаком велела копу в форме привести профессора.

— Профессор… — обратилась она к нему.

— Келлер. Гас Келлер, — представился он.

Симпатичный мужчина за шестьдесят, с чем-то вроде дуэльного шрама на левой щеке. Непохоже, что он готов упасть в обморок при виде трупа.

— Значит, вы обнаружили тут труп, — произнесла Деб.

— Именно так. Я шел осмотреть новый экспонат… фактически образчик искусства Месопотамии, что интересно… и увидел это в кустах. — Он сдвинул брови. — С час назад, полагаю.

Дебора кивнула, будто все это уже знала, даже то, что касалось Месопотамии, и это было обычным трюком копа, призванным расшевелить людей на новые подробности, в особенности если люди могли быть слегка виновны. Похоже, на Келлере этот трюк не сработал. Он просто стоял в ожидании следующего вопроса, а Дебора стояла, стараясь его придумать. Я по праву горжусь своими искусственными, тяжко давшимися коммуникативными способностями, и мне не хотелось, чтобы молчание сделалось неловким, так что я прокашлялся, и Келлер повернулся ко мне.

— Что вы можете сказать о керамической голове? — спросил я. — С художественной точки зрения.

Дебора полоснула меня взглядом, но, возможно, в ней говорила зависть, что вопрос придумал я, а не она.

— С художественной точки зрения? Не много. — Келлер посмотрел на керамическую бычью голову у тела. — Судя по виду, она изготовлена формовкой, а затем обожжена в довольно примитивном кильне. Возможно даже, просто в большой печи. Зато исторически это гораздо более интересно.

— Что вы имеете в виду? — тут же вцепилась в него Дебора, и профессор вздрогнул.

— Видите ли, — начал Келлер, — она несовершенна. Однако кто-то старался воссоздать весьма старинный стилизованный рисунок.

— Насколько старый? — выпалила Дебора.

Келлер выгнул бровь, пожал плечами, словно намекая, что задан неправильный вопрос, но все же ответил:

— Три-четыре тысячи лет.

— Действительно древность, — пришел я на помощь, и они оба посмотрели на меня, так что я решил добавить что-нибудь более умное: — А в какой части света это практиковали?

Келлер кивнул. Я опять сумничал.

— На Ближнем Востоке, — сказал профессор. — Мы видим сходный мотив в Вавилоне, еще раньше в окрестностях Иерусалима. Голова быка, как представляется, имеет отношению к культу одного из древних божеств. В особенности мерзкого, по правде говоря.

— Молоха, — произнес я и ощутил боль в горле, произнося это имя.

Дебора метнула в меня взгляд, теперь уже совершенно уверенная, что я что-то скрывал от нее, но все же вновь посмотрела на Келлера, продолжавшего говорить:

— Да, именно так. Молоху нравились человеческие жертвы. В особенности дети. Обычная сделка: пожертвуй своего ребенка, и божество обеспечит тебе богатый урожай или победу над твоими врагами.

— Ну, тогда, думаю, нам можно ожидать очень богатого урожая в этом году, — сказал я, но никто из них, похоже, и не подумал, что шутка стоит даже слабенькой улыбки.

А-а, ладно, стараешься изо всех сил привнести немного веселья в этот тоскливый мир, и если люди не желают поддержать твои усилия, так им же хуже.

— В чем смысл сожжения тел? — выпытывала Дебора.

Келлер слегка улыбнулся: типа профессорской улыбки «спасибо-что-спросили»:

— В этом весь ключ к ритуалу. Существовала громадная статуя Молоха с бычьей головой, бывшая на самом деле топкой.

Я вспомнил Халперна и его «сон». Знал он заранее о Молохе или это пришло к нему так же, как ко мне явилась музыка? Или Дебора права и он на самом деле был у статуи и убил девиц, каким бы нереальным это теперь ни выглядело?

— Топка… — произнесла Дебора, и Келлер кивнул. — Тела в нее бросали?

По лицу Дебс читалось, что она с трудом верит сказанному — и во всем этом виноват профессор.

— О нет, все гораздо интереснее, — сказал Келлер. — В ритуал привносилось чудо. Весьма изощренный вздор, по сути. Однако именно поэтому популярность Молоха продержалась так долго. Все выглядело убедительно и захватывало. У статуи имелись руки, которые протягивались к собравшимся. Когда на эти руки клали жертву, Молох как будто оживал и съедал подношение. Его руки медленно поднимали жертву и помещали ее в пасть.

— И в топку, — не удержался я, не желая больше быть в стороне, — под звуки музыки.

Странный взгляд Деборы подсказал мне, что музыку еще не упоминал никто, зато Келлер, пожав плечами, отозвался:

— Да, вот именно. Трубы с барабанами, пение… Все вместе производило гипнотическое действие. А затем кульминация: бог подносит жертву к пасти и забрасывает ее внутрь, и вы летите вниз, в топку. Живым. Для жертвы большей забавы и придумать нельзя было.