Дед Фишка [издание 2-е] - [6]

Для стана облюбовали поляну на берегу большого круглого озера, вбиравшего в себя все речки юго-восточной части тайги.

Озеро было рыбное, окружённое высокими берегами, поросшими плодоносным кедровником и строевым сосняком.

Место приглянулось всем без исключения. Мужики удовлетворённо заухмылялись. По сравнению с тёмными и глухими буераками здесь было просто раздолье. Настроение у всех поднялось, и дед Фишка, желавший выказать сразу все преимущества Юксинской тайги перед буераками, заявил:

— Вечерком, мужики, свежих окуньков отведаем. Малость, нычить, отдохну да удить отправлюсь. Я здесь раньше за один присест по пуду[6] ловил. — И старик, пошарив в кармане, вытащил тряпку, в которой были завёрнуты удочки с готовыми волосяными лесками.

Перед потёмками Матвей ещё раз оглядел местность и у костров, во время ужина, объявил свой приказ:

— Утром приступить к постройке землянок, бани и изгороди для содержания отрядного скота.

Новая стоянка отряда была удобна тем, что находилась сравнительно недалеко от тракта и притаёжных селений. Путь к ней пролегал через болота, речки с лесными завалами, крутые холмы, заросшие непроходимой чащобой, — это тоже имело немаловажное значение.

На другой день утром, прежде чем приступить к работе, Матвей разбил отряд на взводы. Командирами взводов он назначил старых солдат: Архипа Хромкова и Калистрата Зотова. Кроме того, были созданы две специальные команды: хозяйственная и разведки. Первую команду возглавил одноногий Мартын Горбачёв, вторую — расторопный и деловой Тимофей Залётный. Деду Фишке отрядом было предоставлено право выбрать, где служить: у Мартына Горбачёва или у Залётного. Начальники команд наперебой, под громкий смех всего отряда, зазывали старика к себе. Дед Фишка молча посмотрел на одного, на другого и, насупившись, сказал:

— Я так, мужики, думаю: буду там, где тоньше. Скажем, подойдёт нужда питанью добывать — я тут как тут. Хоть за молодыми мне теперь не угнаться, а зверь и птица от моего ружья не уйдут. А если, скажем, Тимохе потребуюсь — пожалуйста. Мне чего бы ни делать, лишь бы без дела не сидеть да задаром хлеб не проедать.

Отряд одобрил слова деда Фишки дружным гулом.

— Ну, а теперь за работу! — сказал Матвей.

Четыре дня с рассвета дотемна обстраивался отряд.

Землянки были сделаны просторные, тёплые, с широкими прочными нарами и глинобитными печками. Баня тоже удалась, и её обновили, не дожидаясь, когда будет засыпана землёй крыша.

Дед Фишка все эти дни проводил на озере. Он сумел уже обзавестись кое-каким хозяйством: соорудил лёгкий плот, сплёл из гибкого ивняка морду,[7] сделал несколько жерлиц,[8] из кусочков жёлтой патронной меди смастерил блёсны. Рыбы в озере было так много, что она сама шла в руки. Дед Фишка приносил с озера щук, окуней, налимов, язей. Он сам чистил их, раскладывал в котлы и варил. Уха получалась жирная, наваристая, вкусная. Партизаны ели её с удовольствием, и Залётный говорил:

— Раздобреем мы, дед Фишка, от такой еды!

— Ешь, Тимоха, ешь, пока кормят! — смеялся дед Фишка.

Старик понимал, что долго так продолжаться не может. Впереди мужиков ждут тяжёлые и опасные дела.

Как только отряд закончил постройки, Матвей приказал начать занятия по изучению строя и винтовки. Архип и Калистрат учили партизан строиться, сдваивать ряды, ходить в строю, быстро рассыпаться и цепочкой двигаться в наступление. Винтовок в отряде было три, и их изучали по взводам. А вскоре, был введён и постоянный наблюдательный пост у тракта. Дед Фишка стал приставать к командирам с просьбой, чтобы его назначали в караул наравне со всеми.

— Ты погоди, дядя, — остановил его Матвей. — Ходить в караул — не хитрая штука, а тебе другое дело найдётся.

Старик насторожился, думая, что Матвей доскажет до конца, но тот замолчал. Дед Фишка расспрашивать племянника не рискнул. Тот был теперь командиром отряда, и, втайне гордясь этим, старик понимал, что у Матвея могут быть секреты, о которых никто не должен знать. Однако с этого часа старик жил, всё время чего-то ожидая.

Как-то перед вечером Матвей пришёл на озеро. Дед Фишка только что поставил жерлицы и присел покурить.

Увидев Матвея, старик обрадовался: давно они не говорили с глазу на глаз.

— А, Матюша! Ну, иди, иди, покурим, — пригласил он племянника.

Матвей не спеша подошёл, улыбаясь, спросил:

— Ловится, дядя?

— Ловится, Матюша. Думаю вот колоду[9] выдолбить да к зиме пудиков десять посолить. Неплохо бы, как думаешь?

Матвей промолчал и, посматривая на толстые кедровые чурбаки, приготовленные стариком на поделку колод, сказал:

— Неплохо, дядя, а только… — и, не договорив, подошёл к старику, сел с ним рядом и потянулся за кисетом. — В жилые места, дядя, надо тебе направиться, — закончил Матвей, берясь за табак.

— Навовсе? — с тревогой спросил дед Фишка, заглядывая Матвею в лицо.

Матвей поспешил успокоить старика:

— Нет, дядя, на время. Теперь мы обстроились, малость окрепли — надо дать знать о себе, чтоб народ из других сёл и деревень к нам шёл. Ерунда не нам одним житья не даёт. Как думаешь?

Дед Фишка оживился; поглядывая из-под бровей хитроватыми глазками на Матвея, бойко заговорил: