Дебюсси - [48]

После женитьбы на Лили композитор обрел уверенность в том, что любимая женщина отныне будет всегда рядом с ним и не бросит его. Теперь для него было самое время вернуться к музыкальным проектам и закончить начатые произведения. «Вы спрашиваете, чем я занимаюсь? Я могу говорить лишь о том, чем я собираюсь заниматься! Я хочу закончить цикл песен “Ивняк”, затем перейти к завершению еще трех ноктюрнов и закончить “Белые ночи”», — писал Дебюсси Жоржу Гартману 3 июля 1899 года. Ни «Ноктюрны», ни «Белые ночи» так и не дождались ни одной лишней ноты к тому, что уже было написано. Впрочем, у музыканта и раньше были трудности, когда он решил закончить ноктюрны для хора с оркестром, которые начал сочинять полтора года спустя после того, как забросил ноктюрны для скрипки с оркестром. Он обещал сдать партитуру еще до окончания лета. Однако любовные переживания помешали ему сосредоточить внимание на музыке и выполнить обещание даже несмотря на то, что ему поступило предложение от Эдуара Колонна[94] включить «Ноктюрны» в его осенний репертуар.

Гартман снисходительно относился к «византийской необязательности» композитора, который без конца откладывал сдачу в печать рукописи своих произведений. Помимо того что Гартман оказывал материальную помощь постоянно сидевшему на мели Дебюсси, он с пониманием и восхищением относился к одаренному музыканту, о чем свидетельствуют его письма:

«Мой дорогой Колонн! Уезжая 15 июня из Парижа, я договорился с Дебюсси о том, что через несколько дней рукопись трех законченных, по его словам, ноктюрнов для оркестра будет сдана в печать, чтобы все было готово к моему возвращению. Я был проездом в Париже 25 августа, но он так ничего и не передал! Более того, от него не было ни слуху ни духу. Какой странный человек! Вот уже три или четыре года он корпит над этими ноктюрнами, которые много раз заставлял меня прослушивать, а потом переделывал их снова и снова. В том виде, в каком я их слушал, это совершенно удивительная музыка!» (Письмо Жоржа Гартмана Эдуару Колонну от 22 сентября 1899 года.)

Публичное прослушивание первого и третьего ноктюрнов состоялось лишь 9 декабря 1900 года. В конце 1899 года Дебюсси наконец передал издателю второй и третий ноктюрны — «Празднества» и «Сирены», а в начале января 1900 года вернул исправленную партитуру первого ноктюрна — «Облака». Трудности, возникшие при сочинении ноктюрнов, лишний раз показывают постоянное стремление музыканта к совершенству, а также, как писал он Габриэлю Мурейю 6 января 1909 года, «странное желание не расставаться со своим произведением». Несмотря на то что на пороге нового века Дебюсси столкнулся со множеством материальных и творческих трудностей, его жизнь изменилась в лучшую сторону, а карьера обещала пойти в гору. Благодаря заботам Лили жизнь композитора на улице Кардине стала заметно комфортнее, о чем свидетельствует Мишель Ворм де Ромили:

«Семейство Дебюсси проживало на пятом этаже узкого доходного дома в небольшой квартире, где царили исключительный порядок и чистота. Из окон виднелись зеленые макушки деревьев. Покой и тишину этого мирного пристанища нарушали лишь веселые крики ребятишек, высыпавших в определенные часы на школьный двор.

В двух смежных комнатах легко дышалось. В одной из них располагалась студия хозяина дома, где на письменном столе были в строгом порядке разложены нотные рукописи, чернильницы и карандаши. В этой комнате был диван, несколько небольших восточных ковров, а стены украшали картины, принадлежащие кисти Лероля и Жака Бланша, а также рисунки, на которых была изображена Лило Дебюсси во всем блеске ее тогдашней красоты. У нее были тонкие черты лица и светлые волосы. Она казалась истинным воплощением Мелизанды.

Во второй комнате стояло пианино, лежали книги и партитуры.

Лило оберегала его покой, поскольку он просыпался поздно. (Он работал по ночам до самого утра.) Каким-то чудом ей удавалось вести хозяйство и создавать домашний уют, когда семейный бюджет чаще всего был близок к нулю».

В ОЖИДАНИИ ПОСТАНОВКИ НА СЦЕНЕ «ПЕЛЛЕАСА И МЕЛИЗАНДЫ». 1900-1902

Я работаю над произведениями, которые будут понятны только внукам в двадцатом веке…

Из письма Дебюсси Пьеру Луису.

22 февраля 1895 года

Ввиду того что представление широкой публике «Пеллеаса и Мелизанды» и «Ноктюрнов» откладывалось, у Дебюсси появилась возможность аккомпанировать Бланш Маро во время первого исполнения «Песен Билитис». Это произошло 17 марта 1900 года в зале Плейель на концерте, организованном Национальным музыкальным обществом. Но столь важное событие не сделало Луиса и Дебюсси ближе друг другу. Они, конечно, по-прежнему оставались приятелями. Однако женитьба одного и другого положила конец их тесной дружбе, что нашло отражение в их переписке, ставшей намного сдержаннее. Теперь они виделись все реже и реже. Дебюсси возлагал большие надежды на постановку «Пеллеаса и Мелизанды», чтобы поправить свое тяжелое материальное положение, о чем перед женитьбой не раз писал Лили. И несмотря на все доводы разума, он не собирался ничего больше предпринимать, поскольку ему претила даже мысль о том, чтобы продавать себя. Он надеялся, что друзья помогут с продвижением его произведений. Зная, что композитор все время дает обещания, но практически никогда не выполняет их, во всяком случае в срок, Гартман потребовал, чтобы он с самого начала 1900 года взялся за переложение музыки для фортепиано и составление партитуры для оркестра, предварив возможную постановку «Пеллеаса и Мелизанды» осенью того же года. Издатель, прилагавший немало усилий, чтобы широкая публика познакомилась с творчеством Дебюсси, рассчитывал, что скорейшее написание партитуры успокоит Альбера Карре, который еще не отказался от постановки оперы с участием Андре Мессаже, который тоже восторгался музыкой Дебюсси, но требовал гарантий.