Дающий - [19]

Джонас кивнул.

Лицо мужчины было покрыто морщинами, а светлые глаза смотрели, хоть и пристально, но устало.

Вокруг глаз залегли глубокие тени.

— Я вижу, что вы очень старый, — почтительно сказал Джонас. К Старым в коммуне всегда относились с огромным уважением.

Мужчина улыбнулся и провел рукой по морщинистой щеке.

— На самом деле, не такой уж я и старый. Работа состарила меня. Я знаю, что выгляжу так, будто меня давно уже пора внести в списки на Удаление. Но в действительности у меня еще много времени впереди. — Он ненадолго замолчал. — И все же я обрадовался, когда тебя избрали. Они долго тянули с этим. Предыдущее, так неудачно закончившееся избрание состоялось десять лет назад, и я уже начал слабеть. Мне понадобятся все оставшиеся силы, чтобы обучить тебя. Нам с тобой предстоит долгая и тяжелая работа.

Он указал на стул:

— Сядь, пожалуйста.

Джонас опустился на мягкое сиденье.

Старик прикрыл глаза и продолжил:

— Когда мне было Двенадцать, меня избрали, как и тебя. И мне было страшно, как и тебе.

Он открыл глаза и посмотрел на Джонаса. Тот кивнул.

Глаза снова закрылись.

— В эту комнату я пришел, чтобы начать свое обучение. Это было очень давно. Предыдущий Принимающий показался мне таким же старым, каким я кажусь тебе. И он выглядел таким же усталым, как я сегодня.

Внезапно он выпрямился, открыл глаза и сказал:

— Ты можешь задавать вопросы. Мне сложно описать, как это происходит. Ведь говорить об этом запрещено.

— Я знаю, сэр, — сказал Джонас, — я читал инструкцию.

— То есть я могу не стараться все объяснить, — усмехнулся мужчина. — Моя работа очень важна и почетна. Но это не значит, что я идеален. Я уже пытался один раз обучить преемника. И не справился с этим. Пожалуйста, задавай любые вопросы, которые смогут тебе помочь.

У Джонаса были вопросы. Тысяча вопросов. Миллион. Столько же вопросов, сколько книг на полках. Но он не задал ни одного. Пока не задал.

Мужчина вздохнул, видимо, думая, с чего начать. Затем снова заговорил:

— Проще говоря, хотя ничего простого тут нет, моя работа состоит в том, чтобы передать тебе все воспоминания, которые я храню. Воспоминания о прошлом.

— Сэр, — робко сказал Джонас, — я с огромным интересом выслушаю историю вашей жизни и ваши воспоминания. — И быстро добавил: — Приношу извинения за то, что перебил вас.

Мужчина нетерпеливо махнул рукой.

— Никаких извинений в этой комнате. У нас нет на это времени.

— Сэр, — продолжил Джонас неуверенно, понимая, что, кажется, опять перебивает, — мне, правда очень интересно, но я все-таки не понимаю, что в этом такого важного. Я могу выполнять взрослую работу в коммуне, а в часы отдыха приходить к вам и слушать истории вашего детства. Я с удовольствием этим займусь. Вообще-то, — добавил Джонас, — я уже занимался этим в Доме Старых. Старые любят рассказывать про свое детство, и мне всегда нравилось их слушать.

Мужчина покачал головой.

— Нет-нет. Я просто неясно выразился. Это не мое прошлое, не воспоминания о моем детстве.

Он откинулся на кресле.

— Это воспоминания всего мира, — вздохнул он. — То, что происходило до тебя, до меня, до предыдущего Принимающего, за многие-многие поколения до нас.

— Всего мира? — Джонас нахмурился. — Я не понимаю. Вы говорите не только о нас. Не только о коммуне? Вы имеете в виду Другое Место?

Он попытался осмыслить услышанное.

— Извините, сэр. Я не совсем понимаю. Может, я недостаточно умен. Я не понимаю, что значит «целый мир» и «за многие-многие поколения до нас». Я думал, есть только мы. И только сейчас.

— Нет, есть гораздо больше. Есть все, что Дальше — Другое Место, и все, что было до нас, и еще раньше, и совсем давно. Я узнал об этом, когда был избран. И здесь, в этой комнате, один, я переживаю это снова и снова. Так к нам приходит мудрость. Так мы строим будущее.

Он шумно перевел дыхание.

— Я просто переполнен воспоминаниями.

Джонас вдруг почувствовал сострадание к этому старику.

— Это как… — старик умолк, будто подыскивая правильные слова, — как спускаться с горы на санках по глубокому снегу. Вначале захватывает дух — скорость, холодный чистый воздух, но затем снега становится все больше, он налипает на полозья, и ты едешь медленнее, и тебе все тяжелее двигаться вперед, и надо отталкиваться все сильней и сильней, и…

Он вдруг помотал головой и уставился на Джонаса.

— Ты ведь ничего не понял, да?

Джонас смутился.

— Ничего, сэр.

— Ну, конечно, не понял. Ты ведь не знаешь, что такое снег.

Джонас покачал головой.

— А что такое санки? Полозья?

— Нет, сэр, — сказал Джонас.

— А что такое спускаться с горы? Это все пустой звук, да?

— Да, сэр.

— Вот с этого и начнем. Я все думал, с чего начать. Ложись на кровать лицом вниз. И куртку сними.

Джонас так и сделал. Ему было немного страшно. Он лег и кожей почувствовал мягкую ткань, покрывающую кровать. Он видел, как старик встал и подошел к стене, на которой висел громкоговоритель, такой же, как и в каждом доме в коммуне. Но не совсем. У этого громкоговорителя был переключатель, который старик одним щелчком передвинул на «выкл.».

Джонас едва не вскрикнул. Он может выключить громкоговоритель! Это было потрясающе.

Старик подошел и сел на стул рядом с кроватью. Джонас лежал не двигаясь и ждал, что же будет дальше.