Давно и недавно - [51]

— Не хочу.

Корабли его жизни

На широком письменном столе — образцовый порядок. Пожелтевшие рулоны чертежей лежат слева, толстые тетради в клеёнчатых переплётах возвышаются рядом с книжной стопкой, справа, в ящиках, лежат какие-то блестящие шестерёнки, электродетали. Но бросается в глаза не это, а фотография в скромной коричневой рамочке. На ней — военный при многих орденах, в парадном морском кителе. Это адмирал Исаков, видный флотоводец нашей страны, писатель и учёный. На обороте надпись: «Прими, о дорогой Алька, на память сей портрет от старого друга-адмирала. Декабрь 1965 года».

«Альке» — Альфреду Андреевичу Бекману, уважаемому человеку в Петрозаводске, ветерану Беломоро-Онежского пароходства, 31 декабря 1986 года исполнилось девяносто лет. За плечами — большая жизнь, насыщенная историческими событиями, незабываемые встречи с замечательными людьми.

Альфред Андреевич Бекман и Анатолий Гордиенко. Петрозаводск, февраль 1979 года.

…Родословная Бекмана похожа на легенду. Во времена Ивана Грозного был приглашён толмачом в посольский приказ Роман Бекман, из шведов. Выказав недюжинный ум и радение, он при Борисе Годунове назначается русским послом в Англии. Много старания приложил посол для развития торговли, заботясь о процветании страны, ставшей ему родиной, приглашал на работу в Россию английских и немецких металлургов, рудознатцев.

С тех давних пор род Бекманов навсегда обосновался в России. Но внуки и правнуки толмача и посла Романа предпочли дипломатии морское дело и с этого пути не сходили.

Так что судьба Альфреда была предрешена сразу после рождения. Окончив гимназию в 1914 году, он поступил в Отдельные гардемаринские классы Морского ведомства в Петрограде.

— Детство и юность мои прошли в Царском Селе, — рассказывал мне Альфред Андреевич, и глаза его молодели. — Отец мой, послужив на флоте, вышел в отставку и стал главным инженером дворцовой электростанции. Я очень часто видел Николая Второго, императрицу, их девочек. В гостях у нас бывала Анна Александровна Вырубова, первая фрейлина, подруга императрицы. Она меня познакомила с молоденькой фрейлиной Кити Палтовой. Первая моя любовь! Мы могли встречаться с ней только по праздникам на службе в дворцовой церкви, в той, что рядом с лицеем. Впереди стояла царская семья, а мы — в тёмном углу у входа. Я незаметно подходил к Кити сзади, и она прислонялась ко мне своей худенькой спиной, подобно тому, как мокрый лист клёна прилипает к оконному стеклу.

Моим соседом по парте в гардемаринских классах оказался шустрый черноголовый паренёк Иван Исаков из интеллигентной обрусевшей армянской семьи. Нас сдружили книги. Читали мы запоем, умудрялись даже ночью, при свечных огарках. Зачитывались Майн Ридом и Толстым, Лермонтовым и Беранже. Любили фантастику, грезили о неоткрытых землях, диковинных жарких странах. Взаимная привязанность наша крепла год от года, ведь у нас не было громких титулов, как у многих сиятельных однокашников, мы не гнушались самой чёрной работы. Мы были рядом и во время учебного похода к берегам Японии и Кореи, и на выпускном вечере, проходившем вскоре после Февральской революции. Там, на вечере, нас так и назвали: «Первый выпуск мичманов Свободной России».

К нам, в гардемаринские классы, частенько, ещё до революции, наведывался некий Фёдор Ильин. У нас учился кто-то из его родственников, мне кажется. Так вот, этот самый Фёдор потихоньку сеял в наши незрелые умы семя марксизма. Федя знал эту науку, был членом РСДРП. Мы с Вано посмеивались над ним и называли «профессор тятины штаны». Фёдор любил море, военный флот, писал романтические стихи, рассказы. Вскоре он возьмёт себе псевдоним Раскольников, видимо, под влиянием Достоевского, и под этой фамилией войдёт в историю. Фёдор познакомил меня с Ларисой Рейснер, привёл в её великолепный дом.

В революцию Раскольников — заметная фигура. Фёдор поднимал моряков Кронштадта, воевал в Гражданскую, получил два ордена Красного Знамени.

Фёдор женился на Ларисе Рейснер. Но об этом — отдельный рассказ. Он был умным, порядочным человеком, убеждённым большевиком. Его назначали послом в разные страны. Перед Отечественной войной Раскольников — наш посол в Болгарии. Фёдор знает, что творится в Союзе, решает не возвращаться в Москву и пишет знаменитое потрясающее «Открытое письмо Сталину», раскрывая суть многих злодеяний усатого диктатора. Сейчас оно известно, а тогда…

Фёдор Фёдорович Раскольников совершил подвиг, спел свою лебединую песню. Письмо он написал и отдал в западные газеты в августе 1939-го, а через месяц умер. Загадочная смерть.

Письмо это я вам покажу как-нибудь.

Но вернёмся в революционный Петроград. Мы, молодые мичманы, по-нынешнему говоря — младшие лейтенанты, встретили ветер свободы с энтузиазмом. Вот глядите на мою парадную фотографию. Видите царскую кокарду, я закрыл её тоненьким ремешочком, которым держится фуражка в штормовую погоду. Долой царя! Знай наших!

Вскоре мы, я и Вано, выехали в Гельсингфорс, где стоял тогда Балтийский флот. Настроение радостное, революционное. Я был назначен на линкор, а Исаков начал службу на эсминце. Дух свободы, дух революции витал над Балтикой. Матросы тяготели к нам, молодым, видя в нас не извечных своих угнетателей, а помощников. Может быть, поэтому я сразу был избран в культурно-просветительную комиссию линкора. Помню первое поручение — изготовить макеты букв нового названия линкора и отлить их в кратчайший срок, чтобы наш «Цесаревич» стал «Гражданином».