Даруй им покой - [58]

Кошелек остался лежать на столе рядом с недопитой кружкой.

Джон смотрел вслед удаляющимся всадникам. Он прекрасно знал, чем порой не гнушается зарабатывать его господин. Знал, и его это не особо заботило, а если положа руку на сердце, то не заботило вовсе. Но в этот раз… в этот раз словно маленький червячок точил душу.

Покидая гостиницу, Дирхарт пропустил вперед баронского сенешаля и, остановившись в дверях, указал Джону на лежащий возле кружки пива кошелек:

– Возьмешь себе, если что. На первое время хватит.

По направлению к замку удалялись двое всадников.

Возьмешь себе, если что…

Всадники становились все меньше и меньше. Вот они почти неразличимы. Две движущиеся точки. Отсюда и не поймешь уже, который из них Дирхарт.

Возьмешь себе, если что.

Если… что?

* * *

К замку всадники подъехали уже затемно. Ворота были заперты, и они воспользовались боковой аркой с низким сводом и такой тесной, что из седла легко можно было достать рукой и до стены, и до потолка. Привратник, равнодушно поклонившись, запер за ними тяжелую дверь, и у Дирхарта возникло ощущение захлопнувшейся за спиной ловушки. Ощущение, которое он тут же отогнал. Он чувствовал себя идущей по следу гончей, опьяненной запахом крови. Рассудок голосом Джона говорил, что надо было убираться подальше от замка, раз уж повезло быть выгнанным оттуда живым и невредимым, однако он отмахивался от него, корил себя за это, но ничего не мог поделать. И вот он снова в замке. В замке, где бесследно сгинули двое родовитых дворян, один из которых ко всему прочему был здесь хозяином, так что уж говорить о безродном авантюристе, горевать о котором будет разве что оставшийся в придорожной гостинице слуга… Но гончая упрямо шла по кровяному следу.

Дирхарт искоса взглянул в каменное лицо Салливана. Нет, играть памятью дочери он бы не стал. Пока все шло по-честному. Сенешаль уловил его взгляд и повернулся.

– Вы неплохо ориентируетесь в замке. Мне оставить вас?

– Да.

Часовня едва виднелась на фоне листвы, черное на черном. Дирхарт зажег фонарь и закрыл его полой плаща. Где-то за крепостной стеной раздался далекий крик, рассыпавшийся отрывистым хохотом безумца. Дирхарт подумал, что пару месяцев назад другой, стоя на пороге часовни, мог вздрогнуть от этого внезапного крика ночной птицы. Хохот оборвался, лишь звенели в траве кузнечики и тихонько шелестела листва. Дирхарт толкнул дверь, и та послушно повернулась на петлях, впуская его внутрь. Он почти ожидал увидеть на каменных плитах темные кровавые следы. Сердце забилось чаще. Гончая, идущая по кровяному следу… да, именно так он себя и ощущал.

Разумеется, сейчас внутри часовни царила чистота. Луч фонаря выхватил из темноты скорбный лик святого Лазаря. Из-за неверного света казалось, что изваяние шевельнулось в нише, чуть подавшись в сторону незваного ночного гостя. Дирхарт снова ощутил тающее на границе сознания беспокойство, которое вызывал у него этот святой. Словно ускользающий из руки обрывок путеводной нити… С досадой передвинув во рту травинку, он повел фонарем, освещая стены. В глаза бросились любовно расставленные Маргарет свежие розы, и Дирхарт сам себе удивился, ощутив что-то вроде ревности. Прогнав и это чувство, он внимательно, шаг за шагом, осмотрел плиты пола, стены… Если тут что-то и было, сейчас ему этого не найти.

Продолжая закрывать фонарь полой плаща, Дирхарт вышел и, направив луч света вниз, на полускрытый травой и плющом фундамент, начал медленно обходить часовню. На одной из стен под густо свисающими лозами плюща вровень с землей виднелось забранное решеткой отверстие. Дирхарт поднес фонарь – довольно узкий колодец полого уходил вниз. Брошенный в него камешек ударился об пол где-то совсем близко – стало быть, колодец не выше человеческого роста. Узкий, конечно, но не настолько, чтобы не попробовать. Дирхарт поставил фонарь и подергал решетку. Сделана на совесть, но прутья не такие уж толстые, а он на спор подковы разгибал.

Он сбросил плащ, прикрыв фонарь, и, обходясь одним лунным светом, взялся поудобнее за железные прутья. Какое-то время они не поддавались, споря с немеющими от напряжения мускулами. Забыв о святости места, Дирхарт цедил сквозь зубы проклятья. Решетка не сдавалась. Он не сдавался. И наконец почувствовал, как прутья слабо дрогнули в пазах. Немного передохнув, Дирхарт снова взялся за решетку… Наконец погнутые прутья со скрежетом выдернулись, под ноги посыпалась цементная крошка. Наклонившись, он посветил в открывшийся проем – каменный пол впрямь был довольно близко. И еще он ощутил запах…

Вернувшись в часовню, Дирхарт отбросил плащ и поставил фонарь на пол. Приманка для ночных мотыльков… Оглянувшись на пороге, он бросил взгляд на статую в нише. Милости в лице святого было не больше, чем в камне, из которого его изваяли.

Снова вернувшись к ведущему в темноту под часовней лазу, Дирхарт склонился над ним, отгоняя мысль о том, что собирается спуститься в могилу и неизвестно, сможет ли этим же путем оттуда выбраться. Ход, конечно, узкий, но для него достаточный, спасибо худощавому телосложению. Он снял перевязь со шпагой, сразу почувствовав себя неуютно, но отступать было поздно. Потом отцепил с пояса кинжал, сложил клинки возле стены, бросив сверху камзол, и прикрыл все свисающими плетями плюща. Из оружия при нем остались лишь два метательных ножа. Конечно, лучше, чем ничего, но… Отогнав и эту мысль, он, придерживаясь руками за край, скользнул в темный проем.