Дарий Великий заслуживает большего - [72]

Мама долго не сводила с меня взгляд.

– Какой ты еще все-таки юный.

Это прозвучало так, будто раньше мама об этом не догадывалась. Будто невероятно чудесно быть юным и злиться на единственного человека, претендующего на роль твоего лучшего друга по нашу сторону нулевого меридиана.

– Когда ты молод и тебя переполняют эмоции, бывает сложно правильно их выразить.

– Значит, я, по-твоему, должен его простить?

– Этого я не говорю. Но в молодости люди склонны совершать ошибки. К счастью, большинство это перерастают. Чип по-прежнему тебя дразнит?

– Нет.

– Плохо с тобой обращается?

– Нет. Он нормальный. – Я вспомнил, сколько раз Чип помогал мне с учебой. Приглашал к себе в гости. Доверял присматривать за Эви. – Чип хорошо ко мне относится. Но все равно дружит с Трентом.

– Ты не можешь контролировать, кто с кем дружит, – сказала мама. – Особенно если учесть, что они теперь семья.

– Да я и не хочу его контролировать. Это даже звучит стремно. Но я… Не знаю, смогу ли я когда-нибудь доверять Чипу.

– Ты говорил ему об этом?

– Я не знаю как.

– Дарий, ты заслуживаешь, чтобы люди в твоей жизни делали тебя счастливым. Несмотря ни на что. Помни об этом. Хорошо?

– Я постараюсь.

– Я не прошу тебя простить Чипа. Но он кажется мне хорошим другом. И я бы не хотела, чтобы ты ставил на нем крест, если не до конца уверен, что это необходимо.

– Так что же мне делать?

– Решать тебе.

Новое будущее

Утром мама собрала семейный совет.

За всю историю своего существования – восходящую к тевтонским корням в разделенной Германии с папиной стороны и наследием каменной колыбели Йезда с маминой – Келлнер-Бахрами никогда не собирались на семейный совет.

Мы ступали на неизведанную землю.

Мама встала пораньше, чтобы приготовить большую фриттату[21]. Я сократил пробежку, чтобы помочь маме нарезать апельсины и яблоки. Потом заварил большой чайник персидского чая, а мама поставила на стол блюдо с печеньем, купленным у девочек-скаутов на ежегодной распродаже.

Пока мы ели, папа объявил, что ему нужно съездить в Лос-Анджелес еще раз, но всего на два дня, чтобы передать дела. И от работы в Арканзасе он тоже откажется.

А я рассказал о нас с Лэндоном.

– Но мне нравился Лэндон! – воскликнула Лале.

– Мне тоже. Но… Иногда просто ничего не получается, – сказал я.

– И кто теперь будет твоим парнем?

– Думаю, никто. У меня впереди последние матчи сезона. Надеюсь, к его завершению я уже найду новую работу. И смогу набрать дополнительных смен, чтобы вам помогать.

– Это ненадолго, – сказал папа. – А потом будешь откладывать на будущее. Независимо от того, пойдешь ты в колледж или нет. Договорились?

– Договорились.

Лале рассказала всем о космическом проекте для школы. Она получила за него золотую звездочку – высшую награду от мисс Шах – и завела новых друзей.

– Дедушка Авана из Индии, – объяснила она. – А Индия – почти сосед Ирана. Он туда летает каждое лето.

Я был рад, что у Лале появились друзья.

И что моя сестра снова улыбается.

Бабушка с бабулей объявили, что возвращаются домой.

– Мы и так у вас задержались, – сказала бабушка.

А мама сказала:

– Да нам только в радость.

И это был таароф наивысшего уровня, если таарофы вообще распределялись по уровням.

Дом едва не гудел от разлившейся в воздухе странной энергии.

Рождалось новое будущее.

Я помог бабушке собрать вещи: складывал штаны, кофты и разбирал носки по парам, пока она паковала «неприличности».

Серьезно.

Она так и сказала:

– А я займусь неприличностями, – словно все так называли свои трусы и лифчики.

Хотя бабушка, наверное, называла последние «бюстгальтерами».

Я улыбнулся.

– Радуешься, что мы уезжаем? – спросила бабушка.

– Нет. Просто подумал кое о чем смешном.

Бабушка подняла бровь и внимательно на меня посмотрела.

– Думаю, это к лучшему. Твой отец скорее пойдет на поправку, если нас не будет рядом.

– Почему ты так говоришь?

Ловким движением руки бабушка сложила нижнее белье в крохотный треугольник.

– Он никогда в этом не признается, но, кажется, наше присутствие его угнетает.

– Да ну, неправда, – сказал я, хотя не сомневался, что так и есть.

– Дарий, не нужно врать, – поморщилась бабушка. – Твоему отцу было тяжело смириться с бабулиным переходом. Ему пришлось всю свою жизнь перестраивать.

– Знаешь, иногда папа впадает в депрессию просто потому, что это болезнь со своими правилами. Для наступления эпизода причина не нужна. И вряд ли бабулин переход его спровоцировал. Разве она не стала счастливее?

– Намного.

– Значит, она все сделала правильно. И папе от этого только лучше.

– Хм.

Бабушка бросила последнюю «неприличность» в корзину для грязного белья и стала ее поднимать.

– Давай я.

Бабушка отмахнулась и подняла корзину. Но потом посмотрела на меня и поставила ее на место.

– Было непросто пройти через это. Мне, наверное, пришлось даже хуже, чем твоему отцу.

– Почему?

– Мы должны были отказаться от своих представлений о близком человеке и привыкать к нему заново. Но мне также пришлось заново осознать себя. Я всю жизнь думала, что я гетеро. Но бабулю после перехода я любить не перестала. Так кто я теперь? Лесбиянка? Бисексуалка? Квир?

– Ох.

– Но знаешь что? Пусть это было непросто, сейчас мы ближе, чем когда-либо. Проходя через подобное, неизбежно становишься сильнее. – Бабушка снова подхватила корзину. – И мне жаль, что у вас с Лэндоном так все закончилось. Рвать отношения больно.