Дарий Великий заслуживает большего - [57]

– Супер.

Я пошел было за ним, но тут в зале кто-то вскрикнул, потом раздался звон и плеск. Один из клиентов опрокинул целый графин темно-фиолетового гибискуса со льдом. Мы добавляли в него нектар агавы, и я знал, что, если липкую лужу не вытереть сразу, потом избавиться от нее будет сложно.

– Дарий? – помахала мне Полли.

– Я разберусь, – ответил я и повернулся к мистеру Эдвардсу: – Сейчас подойду.

Я вытер пролитый чай, потом помог сложить коробки для переработки и уже направился в дегустационный зал, как меня окликнула Кэрри:

– Дарий, мне нужны Ува и Нью Витанаканда.

– В жестянках?

– Нет, в пачках.

– Хорошо.

– Подождите минутку, – сказала Кэрри ожидавшему у кассы высокому бородатому мужчине в сетчатой бейсболке.

Если честно, он был последним человеком в нашем квадранте Вселенной, кого я мог заподозрить в любви к изысканным чаям из Шри-Ланки.

– Спасибо, – кивнула Кэрри, когда я принес пачки.

– Без проблем. Если не возражаешь, я пойду на дегустацию.

– Повеселись там.

Когда я постучал в дверь дегустационного зала, мистер Эдвардс с Лэндоном уже заварили четыре чашки дарджилинга и как раз опускали ложки в третью.

– Ты как раз вовремя, – посмотрел на меня мистер Эдвардс. – Хватай ложку.

Я сел рядом с Лэндоном и зачерпнул из первой чашки.

– М-м. Вкусно.

– Первый или второй сбор? – спросил мистер Эдвардс.

– Хм.

Я понюхал чай, изучил настой, сделал еще глоток. Вкус был легким и нежным.

– Первый?

– Правильно. Что еще скажешь?

– Цветочный.

– Хм. – Мистер Эдвардс на миг поджал губы. – Скорее пряный, чем цветочный. Кардамон.

– Понятно.

На мой взгляд, кардамоном тут и не пахло, а ведь я все время пил чай с кардамоном.

Я попробовал чай из второй чашки.

– М-м. Тропические фрукты?

– Да, гуава и маракуйя. Выражайся конкретнее.

Жжение в груди вернулось: это было странное, тревожное чувство, будто где-то в глубине моего существа вращался пульсар, периодически выплескивавший в пространство волны электромагнитного излучения.

Лэндон что-то быстро писал в блокноте.

Мистер Эдвардс откашлялся.

– А что скажешь о третьем образце?

– Ореховый вкус? Миндаль?

– Уже лучше. А как тебе четвертый?

Я будто снова очутился на уроке продвинутой алгебры. Только здесь не было Чипа, который мог меня выручить.

Я понюхал, сделал глоток, поразмыслил.

– Фруктовый.

– Грейпфрут, – добавил Лэндон.

– Точно. Тебе следует получше распробовать этот вкус, Дарий.

Пульсар завращался быстрее, а меня опять посетило нелепое чувство, и на этот раз оно было сильным, как никогда.

Чувство, что мне больше не нравится здесь работать.

Ведь рано или поздно чай станет очередным тестом, который я провалю.

– Ну что ж, давайте-ка здесь приберемся. Вы хорошо поработали.

– Ты тут сам справишься? – спросил Лэндон. – Мне нужно на склад.

Я прочистил горло.

– Не вопрос.

Выплеснув остатки чая в раковину, я убрал чашки в посудомойку, протер стол и сказал себе, что все хорошо.

Правда.

После работы я собирался поехать домой, но Лэндон позвал меня к себе.

Он почти никогда не приглашал меня в гости. Мы почему-то все время тусили у нас дома.

И потому, когда он предложил зайти, я понял, что не могу отказаться.

Лэндон с отцом жили в кондоминиуме в центре города, всего в паре трамвайных остановок от «Роуз Сити Тиз». Их квартира располагалась на восьмом этаже перестроенного офисного здания в стиле ар-деко. Лэндон набрал код на парадной двери и направился к лифту. На двери его квартиры белело уведомление; Лэндон убрал его, и мы вошли.

Попадая к Лэндону домой, я всякий раз испытывал восхищение. Огромные окна гостиной выходили на центр города – при достаточном росте, например как у меня, из них можно было разглядеть даже «Роуз Сити». Все вокруг было белым, хромированным и блестящим.

Лэндон подвел меня к обтянутому черной кожей угловому дивану.

– Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Он сел и положил голову мне на плечо.

– Ты в порядке? Ты сегодня какой-то тихий.

– Не знаю. Просто… – Я потеребил край футболки. – Не знаю.

Лэндон завел руку мне за спину, чтобы обнять за талию.

– Поговори со мной.

Но я не знал, как сказать, что я жутко устал вечно ошибаться на дегустациях.

Что я просто хочу пить чай и делиться им с людьми.

Что в «Роуз Сити» мне плохо.

Я не знал, как сказать об этом вслух.

Меня хватило лишь на:

– Наверное, я просто волнуюсь за папу.

– Он по-прежнему в депрессии?

– Да. И еще я грущу из-за дедушки.

– Понимаю.

– Бабу любил чай. И теперь каждый раз, когда я завариваю или пью чай, я вспоминаю… Что у меня больше нет дедушки.

– Сочувствую.

Я поймал его свободную руку и переплел пальцы вместе.

– Все хорошо.

Лэндон поцеловал меня в плечо.

Я вздохнул.

А он улыбнулся и потянулся ко мне, чтобы прижать свои губы – теплые, мягкие, неторопливые – к моим.

Поцелуй был нежным и приятным. Рука Лэндона скользнула с талии на шею, чуть замешкалась на линии волос, и наконец он зарылся пальцами в кудри на макушке.

Я задрожал, и Лэндон отстранился. Его губы были красными и чуть потрескавшимися в уголках. Он лизнул языком трещинку.

– Все хорошо?

– Ага, – выдохнул я, потому что во время поцелуя можно было молчать. И не думать.

Когда мы целовались, я забывал про пульсар.

Лэндон подвигался все ближе и ближе, пока не забрался ко мне на колени, и снова меня поцеловал. Он ткнулся языком в мои зубы, и я чуть приоткрыл рот, чтобы впустить его. А потом Лэндон втянул щеки и засосал мой язык.