Дарий Великий заслуживает большего - [56]

А потом, поскольку не знал, как остановиться, сказал еще:

– Одиноким.

Папа вздохнул. Он сидел, уставившись на экран, и поглаживал тыльной стороной указательного пальца промежутки в бороде под нижней губой.

Я ждал, что он что-нибудь скажет. Что-нибудь ответит.

Но вместо этого папа снова положил руку мне на плечо, взял пульт и нажал «пуск».

«Посетитель» – одна из лучших серий «Глубокого космоса 9». В ней рассказывается о том, как Джейк, сын капитана Сиско, пытается вернуть затерявшегося во времени отца.

Мне повезло смотреть эту серию после того, как я навсегда потерял дедушку.

И когда я боялся, что депрессия отнимет у меня отца.

Прошлый депрессивный эпизод у папы был таким тяжелым, что мы потеряли друг друга почти на семь лет.

И я не знал, выдержу ли, если он снова отдалится.

А папа сидел рядом со мной и плакал. Речь шла не о скупой паре слезинок, которыми обычно все ограничивалось, а о настоящих рыданиях. Наконец он шмыгнул носом, вытер глаза, потом издал то ли стон, то ли всхлип и притянул меня к себе с такой силой, что я думал, он меня раздавит.

Я тоже обнял его за плечи, и мы еще долго сидели, держась друг за друга.

– Пап? – спросил я, когда он вроде бы успокоился и к нему вернулась способность говорить.

– Прости. – Он снова вытер глаза тыльной стороной ладони. – Все как-то навалилось.

– Ничего. Я понимаю.

Я хотел, чтобы папа знал: рядом со мной он может плакать.

Когда серия закончилась и пошли титры, я протянул ему несколько салфеток и сам использовал одну, чтобы высморкаться.

Папа откинулся назад и вздохнул.

– Ну что, еще одну? – спросил он.

– Хм.

Время уже перевалило за полночь.

– Пожалуйста?

У меня сердце чуть не разорвалось от того, каким голосом он это сказал. И я ответил:

– Конечно.

И мы посмотрели «Клятву Гиппократа» – довольно проходную серию, если честно. У меня начали слипаться глаза, и я положил голову папе на плечо. Папа перебирал пальцами мои волосы.

Не помню, чтобы он когда-то так делал.

Вот мама – все время. Но папа никогда.

А сейчас он все закручивал три завитка у меня на макушке. И вдруг спросил едва слышно:

– Скажи, ты не чувствуешь себя хуже рядом со мной, когда я в депрессии?

– Да нет, – ответил я.

Папины пальцы замерли.

– Точно? Это не усугубляет твою депрессию?

– Точно. А почему ты спрашиваешь?

Папины пальцы снова пришли в движение. Он долго молчал.

Я проглотил зевок.

– Порой в обществе твоих бабушек я… Не знаю. Мне будто снова тринадцать, я лежу в постели, и в голове крутятся тяжелые мысли. А их депрессия облаком висит над домом.

– Я не знал, что у бабушки с бабулей тоже была депрессия.

– Они не любят об этом вспоминать. И к врачам они не обращались, поэтому официально диагноз никто не ставил. Я всегда думал, что у них может быть биполярное расстройство.

– О… – Я снова подавил зевок. – Из-за них тебе было сложнее просить о помощи?

Папа уткнулся подбородком мне в макушку.

– Иногда. Они хотели, чтобы я справлялся сам.

– Мне жаль.

– Не стоит.

Веки словно налились свинцом, и я отчаянно моргал, чтобы не уснуть.

– Они поэтому почти никогда к нам не приезжали?

– Нет. Наверное. – Папа вздохнул, и его дыхание пошевелило мне волосы. – Не знаю.

– Понятно.

– Я думал, если они поживут здесь какое-то время… В общем, я хотел, чтобы у вас с Лале с бабушками отношения были лучше, чем у меня.

Если честно, я сомневался, что папин план сработает.

Но ему об этом знать было необязательно.

Я зевнул.

Папа хмыкнул.

– Ладно. – Он поцеловал меня в висок. – Иди ложись.

– Я не сплю, – упрямо ответил я, хотя глаза у меня закрывались сами собой.

– Ну как скажешь.

Мы посидели еще: папа обнимал меня, я обнимал его.

– Не волнуйся, – прошептал он. – Со мной все будет в порядке.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Электромагнитное излучение

– Дарий, вынесешь мусор? – спросила Полли.

– Конечно.

Бóльшая часть отходов «Роуз Сити» шла на компост для соседнего ресторана, работавшего в формате «с фермы на стол»: там его перерабатывали в удобрения для сада. Но сперва мусор нужно было рассортировать, потому что иногда люди забрасывали в наши баки посторонний хлам: пластиковые упаковки, стеклянные бутылки, банки из-под «Ред Булла».

Я искренне не понимал, зачем пить «Ред Булл».

Перебрав мусор, я вытряхнул пищевые отходы в контейнер для компоста и побежал в туалет, чтобы помыть руки и убедиться, что я не испачкался.

– Простите, – обратился ко мне парень лет двадцати в шапке-бини и с туннелями в ушах, едва я вернулся в торговый зал.

– Вам помочь?

– Я ищу подарок для своей девушки.

– Понятно. А что ей нравится?

– Она не любит кофеин, – сказал он.

Тогда я повел Парня в Бини к стеллажу с травяными чаями. Я как раз рассказывал ему о ройбушах, фруктовых чаях и синем чае из лепестков клитории, попутно снимая с полок банки с образцами, чтобы он оценил аромат, когда стоявшая за прилавком Кэрри крикнула:

– Дарий, нам нужен азот!

Затылок запекло.

– Простите. Вы тут разберетесь? Я должен…

– Конечно, – кивнул Парень в Бини.

– Если вам понадобится помощь, спрашивайте, не стесняйтесь.

– Спасибо.

– Сейчас начнется дегустация, – сказал мистер Эдвардс, когда я вернулся со склада с баллонами азота. – Только что получили новую партию дарджилингов.