У первой лодки, вокруг Алабара суетился Веник, не столько помогая, сколько мешая Тамилу. Но большерукий наемник умело скрутил дракона, подтолкнул его к лодке и уже там обвязал ноги парня. Тот не сопротивлялся. Придурковатый менталист метался вокруг внезапно приобретенной живой игрушки и проверял, хорошо ли затянуты узлы.
- Ну что, связали? - окликнул их Жаен.
Тамил кивнул.
– Залазьте в лодку, - оглянулся на нас старик.
Я остался на месте, чем вызвал его удивление.
-- Парень, дразнить меня не советую.
– Нас четверо.
Саня отрешенно сидел на небольшом булыжнике возле лодки и был бледнее обычного. Когда он таскал мешки вместе с нами, мы подсовывали ему что полегче, но он все равно еле держался на ногах.
– Этот доходяга мне не нужен. И пусть скажет спасибо, что в воду не скинул. Сможет – выберется. А нет, не моя забота – на Небесах места много.
Жаен говорил громко, чтобы лекарь его услышал.
Саня его услышал. И с места не сдвинулся, безразлично разглядывая свои сапоги. Но я-то что без него делать буду?
– Без него я не…
Мне в живот прилетел такой жесткий тык, что я согнулся пополам, и тут же получил еще. Справа в челюсть. Больно. Но обидно больше. А дедушка, как я погляжу умелец. Уж не торгуют ли они живым товаром? Случайно так, в свободное от контрабанды время?
Обыскав Меня и Машку и обнаружив у оборотня в сапоге нож, близнецы для порядка наградили нас зуботычинами – кошака за наглую ухмылку, меня за компанию – и втолкали в лодку. Связали, на этот раз ремнями по отдельности, и, не особо заботясь, сдернули плашмя на дно. Быстро пособирали оставшиеся на берегу вещи и рассовали между грузом. Один из братьев кинул в лодку арбалеты и Алабаровские мечи, а второй пробежался к месту, где среди камней валялось тельце ханура. Потыкал носком сапога и вернулся обратно.
– И что там? – поинтересовался старый.
– Да не поймешь! Не то белка, не то куница какая-то, – пожал плечами парень. – Бешеная, наверно.
Они споро накрыли груз большими пластами хорошо выделанной, смазанной жиром, кожи, зацепили крючками на борта, обвязали веревками и, навалившись все вместе, столкнули тяжелые лодки в бурлящую воду.
Через несколько мгновений всё, что я смог увидеть, приподнявшись на связанных локтях: и узкий каменистый плёс, и сидящего к нам спиной Саню, и моего настоящего и, до последнего вздоха, верного друга со смешным именем Пончик… все осталось там. Между бушующей рекой и подлой памятью.
Которая в очередной раз поклялась ничего не забыть.
1
Если бы кто-нибудь раньше сказал, что мне уготовано сплавляться по грохочущей Арамзаре в качестве живого груза, я бы этому ясновидящему… как бы помягче… кое-чего оторвал. Язык в первую очередь. Чтобы не пророчествовал больше.
Когда лодка под моей спиной закачалась, а потом запрыгала, я раз и навсегда для себя решил, что конское седло, это самое удобное место для путешествий. Особенно, если связан ты таким хитрым способом, что развязаться не получится никак. Разве что попробовать перетереть ремни о что-нибудь острое.
К сожалению, ничего острого, кроме взглядов старика Жаена и близнеца по прозвищу Стам, в лодке не наблюдалось. Но и этим двоим, скоро стало не до нас, и коситься они перестали. Странными, узкими и не очень длинными, веслами они отмахивались от настырных бурунов, подбрасывавших нашу посудину, и ловко балансировали, стоя на носу и корме плоскодонки. Иногда отчетливо слышался возмущенный скрежет камня по деревянному днищу, но наши рулевые не обращали на него никакого внимания, как и на нас, прекрасно сознавая, что деваться нам теперь некуда и жить нам пока еще хочется.
Лодка неслась и подпрыгивала с такой скоростью, что поначалу захватывало дух. Сердце пыталось удрать в пятки, но хорошо подумав, решало задержаться на своем месте еще чуть-чуть. Берега проносились мимо, сливаясь в размытый силуэт из серых и рыжих скал, или вывалов глины вперемешку с травой, кустами и деревьями. Они оползнями срывались в реку или падали в нее из поросших лесом оврагов и мелких ручьев. Вода в таких местах становилась грязной, увлекала за собой корни и погибшие стволы, и тут же разбивала их в щепки, швыряя на прибрежные глыбы.
Примериться к непредсказуемому галопу нашего судна, особенно если не видишь, куда тебя несет, было трудно. Лодка уже не казалась мне такой большой и неповоротливой. Я еле сдерживался от непечатных выражений на особо веселых прыжках, и надеялся (почувствовать просто не мог!), что днище обито железом. Ну, хотя бы в самых ответственных местах.
Через полчаса, я мечтал, чтобы вся лодка была из железа. А лучше из зачарованной гномьей стали, которую никто не видел, но почему-то все знают, какой она должна быть. А еще через час мне окончательно надоело съеживаться от каждого толчка, и я начал следить за работой наших кормчих, стараясь заранее угадать, куда рванет лодка в очередной раз. Далеко впереди моталась от камня к камню первая плоскодонка, но и на ней двое с веслами вполне надежно правили по стремительной и непредсказуемой реке.
Стоит ли говорить, что связанных меня и Машку иногда мотало по плоскодонке как пустые корзины, от души прикладывало ко всему, что попадалось на пути и возило о мокрые доски, предварительно пересчитав ребра поперечинами. Но, как ни странно, мы были еще живы и относительно здоровы.
