Дар милосердия - [35]

— И любят идеи, — перебил Торо. — Кэти, что с вами случилось?

— Ничего со мной не случилось. Я лишь попробовала подумать. Впервые в жизни я хорошо подумала.

— Подумали или просто решили примерить на себя чужую шкуру?

Она в замешательстве уставилась на Торо.

— Ни для кого не секрет, что в вас влюблен Энтони Мортарсон.

— Это неправда! — воскликнула Кэти.

— Я уверен, что это так. По-другому и быть не может. Вы первая настоящая женщина в его жизни.

— Как вам не стыдно!

— Я говорю правду. В отличие от вас, когда вы утверждаете, что впервые в жизни по-настоящему подумали. Впервые в жизни вы перестали думать. Вы заставляете себя принять эту извращенную систему ценностей. Вы льнете к ногам Великого Технобога, как все остальные, и отвергаете вечную непреложную истину. Цивилизации возводятся из идей, Кэти. А не из кирпичей, бревен и электроприборов!

Она потупилась, не в силах вынести его взгляд. Затем взглянула на небосвод, где уже робко разгоралась первая звезда. Заметив снижающийся аэромобиль, Кэти торопливо поднялась на ноги:

— Мне пора.

Торо поднялся следом.

— Кэти, не забывайте, что вы учительница, — ласково сказал он.

Кэти не обратила на его слова внимания. Аэромобиль уже парил над лужайкой перед домом.

— Простите, но я вынуждена покинуть вас.

— Кэти, ты готова? — позвал Тони Мортарсон.

— Уже бегу! — ответила она и взглянула на Торо. — Прощайте.

— Прощайте, Кэти.

Она добежала до машины и запрыгнула внутрь. Торо остался стоять на крыльце, молчаливо и неподвижно; в сгущающихся сумерках его лицо казалось бледным пятном. От него веяло почти осязаемым одиночеством, но это чувство смягчалось от ощущения его единства с этой ночью; его родства с землей, деревьями и звездами, с небесной синевой, с восходящим солнцем и утренней росой. Он был частью мира, где правят любовь, надежда и идеалы, а преходящие, воплощенные в кирпиче и бетоне ценности цивилизации ничего не значат.

— Я и не знал, что у меня есть соперник, — сказал Тони.

— Не говори глупостей, милый. Это всего лишь Торо.

— Торо?

— Один из тех чудаков, что живут в лесу. Ты наверняка о них слышал.

— Кэти, как ты можешь с ними якшаться?

— Я встретила его весной и с тех пор не видела, до сегодняшнего дня. Он шел мимо и попросил разрешения присесть. Отказать было неловко.

— В следующий раз ты откажешь.

— Не понимаю.

— Кэти, выходи за меня замуж.

Кэти застыла, словно онемев. Над головой раскинулись звезды, внизу простиралась едва видимая земля. Вокруг был лишь шум ветра и пульсирующий звук собственных мыслей. Наконец она сумела найти слова — бессмысленные, не имевшие ничего общего с тем, что она чувствовала.

— Но… — Она запнулась. — Нет, это невозможно.

— Почему?

— Я — простая учительница, а ты — Мортарсон.

Он усмехнулся:

— Мой отец уже в курсе. Я рассказал ему о своих чувствах.

— Тони, как ты мог! Он наверняка пришел в ярость!

— Пожалуй, он был немного раздосадован, но вскоре успокоился. Я уговорил его встретиться с тобой. В воскресенье утром у нас дома. Как только он увидит тебя, то сразу оттает!

— Тони, я не смогу войти в ваш дом. У меня нет…

— Теперь есть!

Он достал из отсека рядом с панелью управления белую прямоугольную коробку.

— Открой. Самый маленький размер, что я смог найти.

Внутри оказалась пара легких изящных белых туфель с острыми носами, украшенных голубыми бантиками.

— Какая прелесть! — выдохнула Кэти.

— Примерь.

Она робко сунула ноги в туфли. Они были мягкими, прохладными и очень удобными. Кэти чувствовала себя Золушкой. Она с трудом подавила смех. Чувствовала себя? Да она и была Золушкой!

— Так ты выйдешь за меня? — спросил ее Принц.

— Я… я не знаю, что сказать. Мне нужно подумать.

— Я хочу услышать твой ответ не позднее воскресенья.

— Хорошо. До воскресенья.

V

По иронии судьбы, когда речь идет о системе ценностей конца XXII века, на ум приходит высказывание, приписываемое древнему королю Альфонсо Арагонскому. По его мнению, самыми прекрасными вещами в жизни были «старое дерево для топки, старое вино для питья, старые друзья для препровождения времени и старые книги для чтения».

Нэт-Уирос. «Терранская аристократия», с. 462–463

Особняк представлял собой настоящий архитектурный винегрет. Изначально простой четырехэтажный, он впоследствии оброс многочисленными пристройками и флигелями. Множество дымовых труб напоминало о византийской архитектуре, а массивная лоджия в американском колониальном стиле, протянувшаяся во всю ширину фасада, придавала зданию совершенно нелепый вид. Вокруг раскинулись сады и парки, а позади, примерно в полумиле, начинались богатые охотничьи угодья.

Как только Кэти ступила на лужайку, у нее закружилась голова. Колоннада лоджии нависала сверху, ослепительно белая в лучах утреннего солнца. Тони взял девушку за руку и помог подняться по ступенькам. Открывая дверь, он прошептал:

— Не бойся.

Внутри Кэти почувствовала себя крошечной. Холодный центральный зал выглядел зловеще. Она уже начала жалеть о том, что согласилась прийти. В гостиную вела дверь в дальнем конце зала. Сама гостиная была просторной, но мрачной. Солнце с трудом пробивалось сквозь зеленые окна из стеклоблоков. Стены из декоративного кирпича, на полу — толстый ковер с орнаментом под кирпичную кладку. Справа от двери, перед огромным камином, в кресле восседал старик. Вокруг были беспорядочно навалены книги.