Дар милосердия - [34]

— Мисс Грей, смотрите, там огромная машина! Из нее вылез мужчина и идет сюда!

Кэти сохраняла внешнее спокойствие, но под хрупкой маской хладнокровия бурлили эмоции. Она встретила Тони у дверей. Он нервно крутил в руках свою белую каску. На куртке виднелись засохшие капли цемента, широкий лоб покрыт испариной.

— Доброе утро, — выдохнул он.

— Доброе утро, милорд.

— Ты, должно быть, удивлена. Я долго думал о том, что сказал вчера…

— Вы сказали, что в том мире мне делать нечего, — перебила его Кэти, — и были абсолютно правы.

— Да нет же! Я не имел права так говорить!

По выражению его чуть опухших глаз Кэти с удивлением поняла, что он искренне раскаивается.

— У тебя, как и у меня, есть свое место в мире. Ты просто мыслишь по-другому… Я ведь никогда прежде не встречал учителей.

— Неудивительно, милорд. Мы с вами находимся в разных социальных слоях.

— Кэти, я лишь пытаюсь извиниться. Это нелегко.

— О, я и подумать не могла…

— Вчера вечером я был слишком самонадеян. Просто… другие девушки никогда так не вели себя. Они были горды уже тем, что находились рядом со мной. Потому что я — Мортарсон…

— Не могу сказать, что я не гордилась быть рядом с вами. Но…

— Ты не такая, как они, верно?.. Можем ли мы снова увидеться?

Кэти потеряла дар речи. Она была воспитана на любовной лирике поэтов-классиков, но те в своем творчестве игнорировали один немаловажный аспект — психологию. По причине этого Кэти не имела ни малейшего представления о тонкостях флирта и не осознавала, что, отвергая ухаживания Энтони Мортарсона и нанося удар его самолюбию, лишь подогревала его интерес к себе.

— Кэти, пообещай, что мы еще встретимся!

— Да… хорошо, милорд, — выдавила она наконец.

— Тогда, может, сегодня вечером?

— Как скажете, милорд. Только мне нужно будет вернуться пораньше: завтра у меня занятия.

— Договорились! — просиял он. — Я заеду за тобой. Адрес не нужен, я сам найду.

Он надел каску:

— Мне пора возвращаться на работу. До встречи, Кэти!

— До встречи, милорд.

Кэти смотрела вслед, пока аэромобиль не превратился в едва различимую точку в небе. Вернувшись в класс, она продолжила урок, но слова казались незнакомыми, а пожелтевшие книжные страницы — мертвыми.

IV

Наступивший июнь принес теплый южный ветер и ласковые дожди. Листва деревьев и трава налились зеленью, а в небе по ночам сверкали алмазные россыпи звезд. Следом пришел июль с послеполуденными концертами цикад и душными вечерами. Летая с Тони в аэромобиле, Кэти пошире открывала заслонки, чтобы впускать в кабину прохладный воздух. Они летали каждую ночь, отправляясь с первой звездой и возвращаясь, когда в зените уже стоял Стрелец.

Она снова повстречала Торо лишь в начале августа.

Вечером пятницы Кэти сидела на крыльце, вслушиваясь в ночные шорохи и ожидая первой звезды. На ней было то самое белое платье.

Торо появился на тропинке между кленами. Кэти совсем позабыла о нем, а потому не сразу узнала.

— Добрый вечер, Кэти, — поздоровался он.

Теперь она вспомнила его: молодое, но умудренное опытом лицо, проницательные серые глаза, высокая стройная фигура.

— О… добрый вечер.

— Я уже не рассчитывал, что вы снова придете за фиалками, но надеялся, что все же захотите взглянуть на мою хижину и озеро. — Он неловко улыбнулся. — Потом я оставил надежду и попытался забыть вас, но безуспешно.

— Почему? — Кэти смотрела мимо него, на то заветное место в небе, где вскоре должна была засиять первая звезда. — Что во мне такого особенного?

Он покачал головой:

— Каждый раз, когда я пишу, я вижу ваши глаза. Стараюсь забыть, пишу дальше, но тут вижу ваши губы, волосы, лицо и, наконец, вижу вас бегущей через лес с охапкой фиалок в руках…

— Не понимаю. Что вы пытаетесь написать?

— Что-то вроде собственного «Уолдена».

— Но зачем? Для кого?

— Пожалуй, ни для кого. — Он сделал шаг вперед, но остановился. — Не возражаете, если я присяду?

— О, прошу прощения. Очень невежливо с моей стороны.

Торо опустился на ступеньки у ее ног, боком, чтобы смотреть ей в лицо.

— Вам и в самом деле идет белое.

— Спасибо.

— Вы обязательно появитесь в моей книге. Вот так — сидящая на веранде в ожидании восхода Венеры.

Кэти смущенно посмотрела на него. В его глазах не было ни капли лжи.

— Я… я… боюсь, мне не место в книгах.

— В моей вам место есть.

— Я не могу понять, зачем вы ее пишете.

— Кто-то ведь должен писать книги. Сами по себе они не напишутся. Мне казалось, вы должны понимать, Кэти.

— Времена изменились. Никто больше не пишет книг.

— Я пишу.

— Но они безнадежно устарели. В наше время нет смысла писать книги. Это все равно что во времена Хемингуэя царапать символы на каменных табличках. Сейчас есть новые способы передачи информации, более совершенные…

Заметив, что Торо пристально смотрит на нее, Кэти умолкла. На миг ей стало стыдно за свои слова, и она рассердилась.

— Вот именно, — продолжала она. — Нам доступны более совершенные способы передачи информации. Зачем читать книги, когда можно получить образование с помощью современных технологий? Когда одного щелчка пальцами достаточно, чтобы включить мультисенсорный симулятор и, примерив на себя любой документированный опыт, испытать любые новые ощущения? Добавьте к этому улучшенные жилищные условия, доступные каждому, кто готов ради них трудиться. Люди вроде нас с вами пренебрежительно относятся к зданиям не только потому, что обделены талантом забивать гвозди или класть кирпичи, но и потому, что боятся поставить на кон свою жизнь, чтобы заплатить тем, у кого этот талант есть. Мы пытаемся оправдать нашу лень и трусость, цепляясь за устаревшие ценности, читая работы таких же неудачников, которые не хотели мириться с реалиями общества и убегали в лес, строя из себя противников прогресса, которые ненавидят дома…