Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [138]

— Я где-то читала, что современные нанайцы — далекие предки чжурчжэней, — сказала Аня.

— Так считал, по крайней мере, знаменитый этнограф Лопатин. Найденные им этнографические параллели убедительно показали этническую близость этих народов. Ведь для чжурчжэньских племен рыболовство было столь же естественным занятием, как и для нанайцев, да и других народов Амура. Чжурчжэни также ценили осетра и калугу, из пузырей которых, как и нанайцы, варили прочнейший клей для изготовления своих корьевых оморочек. Охотились с собаками, устраивали засады, использовали подманку, ставили капканы. В религии отмечалось поклонение духам природы. Те и другие совершали обряды, связанные с шаманизмом. В общем, доказательства убедительные, не правда ли?

Аня слушала с нескрываемым вниманием, словно сейчас решалась ее судьба, изредка бросая доверчивый взгляд то на меня, то на находки.

— Посмотрите, я, кажется, разглядела отпечаток пальца, — восторженно произнесла Аня и протянула не совсем целехонькую ручку сосуда. — Вот вам и автограф древнего гончара. Кстати, когда могли оставить этот автограф?

— Более семисот лет назад, — ответил я.

Действительно, на внутренней стороне широкой ручки со всей ясностью выступал пальцевой узор. В связи с этим мне вспомнилась такая любопытная деталь: анализ папиллярных узоров, оставленных на сосудах различных эпох, показал, что они принадлежали искусным женским рукам. Что ж, такое суждение имеет право на существование, но не исключает и противоположного мнения. Достоверных надежных различий между пальцевыми узорами мужчин и женщин пока не выявлено...

Интересной представляется гипотеза, поддерживаемая рядом археологов: толчком к возникновению первых орнаментов на сосудах послужили случайно оставленные на них отпечатки пальцев. Гипотеза, конечно, не лишена оснований. И далеко за примером отправляться не надо. В 1969 году на раскопках в селе Желтый Яр Еврейской автономной области я видел в огромном количестве керамику, щедро орнаментированную отпечатками подушечек пальцев и ногтей. И этот археологический памятник датируется первым тысячелетием до нашей эры.

Сама история полна загадок, но еще больше их в археологии. Поэтому я нисколько не удивился, когда Аня вполне серьезно спросила: имели ли чжурчжэни собственную письменность? Ничего удивительного в ее вопросе не было. Просто все собранные мной монеты она приняла за китайские, хотя одна среди них оказалась чжурчжэньской.

И я ей старательно объяснял:

— Четырьмя иероглифами здесь указан девиз правления чжурчжэньского императора, — начал я, отмечая на монете спичкой крестообразно расположенные иероглифы. — Выходит, что письменность была.

— Была, — согласилась Аня и закивала головой. — Но я считала эту монету китайской. Чего-чего, а таких монет в каждом амурском селе можно найти в изобилии. И какая разница... Такая же форма, такие же иероглифы, такое же квадратное отверстие в центре... — с долей сомнения закончила Аня и протянула мне как доказательство китайскую монету эпохи династии Сун.

Аня была права. Внешнего различия никакого. Чжурчжэни, выпуская собственные монеты, по давней традиции сохраняли облик китайских монет того же времени.

С момента создания самостоятельного государства Цзинь чжурчжэни почти сорок лет не имели своей монеты, а в обращении ходили только китайские. Откуда такое изобилие чужой монеты? Дело в том, что в победоносной войне с Северным Китаем чжурчжэни захватили огромную императорскую казну, целые возы связанных на нитку монет. Только казна царства Ци составила сто сорок миллионов связок, а в каждой связке было от пятисот до тысячи монет. Был ли смысл чжурчжэням первое время налаживать свой собственный выпуск монет? Видимо, нет.

Даже после того как в империи Цзинь были учреждены монетные дворы и стали отливаться свои собственные бронзовые монеты, в пышно царствующем государстве их не хватало, и поэтому-то наравне с чжурчжэньскими долгое время имели хождение китайские. Отсюда такое изобилие китайских монет на берегах Амура! В то же время чжурчжэньские монеты относительно редки. Очевидно, их выпускалось мало, поскольку в «Истории Цзинь» мы находим постоянные упоминания о нехватке медной монеты.

Еще более редки клады чжурчжэньских монет. Археологам известен пока единственный клад из села Афанасьева в Приморье. Из ста тридцати двух монет клада только одна оказалась чжурчжэньской! В настоящее время известно, благодаря работам Эрнста Владимировича Шавкунова на городищах Приморья, что переоценивать развитие монетного дела у чжурчжэней нельзя, несмотря на оригинальность их монетной системы. Ряд статей Шавкунова, посвященных характеристике нумизматических сборов, вполне убедительно это раскрывает.

— Как все сложно, казалось бы, в таком простом вопросе, как монетное дело, — заметила Аня.

— Действительно сложно. В свое время я изучал монетную систему чжурчжэней, и на меня потоком навалились вопросы, которые самостоятельно решить не удавалось. Помог Эрмитаж. Заведующая отделом дальневосточных монет Нина Владимировна Ивочкина четыре года терпеливо, прямо-таки самоотверженно, отвечала на все самые заковыристые вопросы по нумизматике, определила почти всю коллекцию монет, рекомендовала литературу. Удивительный человек!