Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [140]

— Ничего не скажешь, край велик, — не без гордости заметил я. — Только долго придется осваивать эти богатства. К нам с запада не очень-то рвутся. Сами посудите, — обратился я к мужчине, — на такой огромной территории проживает населения столько же, сколько, к примеру, в Ленинграде. Боятся, что лишний раз в театр не сбегают, считают, что опустошатся духовно, увянут...

— Бросьте вы сердиться на западников. Вопросы миграции населения не так уж и просты, как вам думается, — добродушно сказал он. — Со временем приток населения на Дальний Восток будет расти очень интенсивно. История не будет знать ничего подобного. Здесь нужна, мудрая политика, чтобы не причинить вреда в этом развивающемся экономическом регионе.

— Из каких мест сами-то? — не выдержал я.

— Из Подмосковья. Красногорск — слыхали? Как отвоевался, так с семьей и прижился там. До самой пенсии проработал на заводе. Младшему брату в подарок «Зенит» привез, пусть гостя из Америки фотографирует.

— Как это из Америки? — удивленно спросил я.

— Вы разве не знаете? В Циммермановку приезжает подданный США Вильям Циммерман, внук бывшего рыбопромышленника Циммермана, основавшего это село. В годы революции это семейство эмигрировало за границу. И вот семидесятилетний старикашка из Сан-Франциско решил навестить село, где прошло его детство.

С нескрываемым удивлением я посмотрел на мужчину. Он, насаживая на крючок червяка, сухо пояснил:

— Брат информировал. А жители, между прочим, готовы встретить заграничного гостя. Еще бы, добился визы в такую даль — на Амур.

— Неужели только к концу жизни понял: чужбина никогда не может заменить родину?

— Бог с ним. Понимать психологию таких людей отказываюсь, потому что не пойму. Их, кажется, всю жизнь должен точить червяк, — он равнодушно посмотрел на крючок, забросил удочку в воду, потом вдруг мрачно сказал: — Я бы так не смог и дня жить...

К вечеру теплоходом «Хабаров» я, наконец-то, прибыл в Мариинское. В гостинице на дебаркадере отыскал Алексея Павловича.

— Ну, вот и прекрасно. Как добрались? Впрочем, что я спрашиваю, известное дело — с приключениями. Пойдите, поужинайте в селе. Ребята наши уже в столовой. Вы их узнаете по энцефалиткам.

После ужина я вернулся в крошечный номер гостиницы к Алексею Павловичу, где, едва поместившись, стояли ребята в энцефалитках, которых в столовой я не нашел. Алексей Павлович тут же прекратил беседу с ними, мягко произнес:

— У нас пополнение. Прошу любить и жаловать, — потом поочередно представил каждого члена отряда и уже спешно закончил: — Ночевать прошу всех в катере. С утра, значит, отправляемся на Сучу. Отсыпайтесь хорошо — работы предстоит много.

Сучу — это живописный остров. Местные жители его называют еще Щучьим. Это тот самый остров, который сегодня упоминается практически в любой статье или монографий, касающейся каменного века в Приамурье. Сучу растянулся у берега Амура, напротив самого Мариинского. С виду остров немного диковат и даже таинствен.

В суровое время освоения приамурских земель на острове поселилась отважная сотня конных казаков. Образовав здесь станицу, они сохранили за ней название Сучу, данное в незапамятные времена коренными жителями ульчами.

Само Мариинское сегодня — большое село. Основано оно было как Мариинский пост в 1853 году на правом берегу озера Кизи при выходе из него в Амур. Участником Амурской экспедиции Г. И. Невельского мичманом Петровым около пяти часов вечера 10 августа было уложено несколько бревен будущей казармы. Несколько позже в двух рубленых казармах проживали матросы. К моменту второго сплава по Амуру с защитниками в посту насчитывалось более двух с половиной тысяч человек. Жил здесь и Г. И. Невельской со своей женой и ребенком в двух комнатках, отведенных специально для них.

Утром следующего дня, как было установлено распорядком, наш катер вышел к острову Сучу.

Всех членов экспедиции семь. Мы еще не стряхнули остатки сна, сидим на палубе катера, и каждый неизвестно о чем думает. Справа от меня, свободно вытянув босые ноги, подперев спиной борт, сидит на палубной скамье этнограф Владилен Тимохин. Он молод, крупного телосложения. Начинающаяся полнота подчеркивает его солидность. Его сын Санька, второклассник, расторможен предстоящей поездкой и теперь пребывает в бурном оживлении — носится по нагретой утренним солнцем палубе, В экспедицию Саньку отец взял впервые, и малый весьма доволен поездкой.

Взобравшись на самый нос катера, художник и фотограф Михаил Роменский нацелился на остров камерой и ожидает тот единственный кадр, который всецело отразит общий вид Сучу со стороны Амура.

— Разведка впервые на острове проводится? — обратился я к Тимохину.

— Нет. В тридцать пятом Алексей Павлович был здесь с экспедицией, организованной этнографом, фольклористом, писателем, крупным знатоком жизни народов Севера Тан-Богоразом. Алексей Павлович в то время был еще аспирантом. Тан-Богораз просил его поискать на острове предметы искусства древних амурских племен. Ничего подобного они не нашли, но раскопали жилище последней эпохи каменного века — неолита. Собрали характерную керамику со спиральным орнаментом и «амурской плетенкой» (сетка с ромбическими ячейками), а также каменные изделия.