Сразу для ясности: хотя название этой книги начинается словом «повести», литературный жанр оно, в своем классическом смысле, не определяет. Трудно вообще сказать, какой здесь жанр. О подобных книгах обычно говорят, что они написаны «на основе подлинных событий». Но тогда большинство авторов все же отдают предпочтение художественному вымыслу: меняют место действия, имена героев и так далее. Так удобнее. По крайней мере, никто не упрекнет, что ты погрешил против истины.
Однако как быть, если реальное место действия — единственное в своем роде, а подлинные герои под вымышленными именами многое теряют? Есть, к примеру, только один на свете остров, который находится в Субантарктике и принадлежит одной семье — семье Дэвисов, чье появление в этих краях обусловлено именно тем, что они, Дэвисы, потомки известного английского пирата.
Строгая документальность отнимает право на писательское воображение, чистая беллетристика лишает рассказ преимуществ достоверности. Смешивать же одно с другим не позволяют законы жанра.
Да, но почему не позволяют, если книга от этого выиграет?
Мне кажется, некоторая авторская вольность в данном случае оправдана. Во всех четырех повестях книги, если их можно так назвать, я ничего не менял, но вместе с тем и не считал нужным сдерживать свое воображение, тем более что оно — не плод одной лишь фантазии.
Побывав на Маркизских островах, я легко мог представить себе, какие приключения пережил там Джон Дэвис («Трубка пирата»). Опыт китобоя и знание норвежского промыслового флота помогли зримо увидеть судьбу Микала Мартинсена («Десятый выстрел»), Работа на спасательном судне международного класса и близкое знакомство с американским торговым флотом, а также участие в расследовании нескольких крупнейших морских катастроф дали возможность воссоздать обстоятельства и картину гибели лайнера «Вайт бёрд» («Голубой эшафот»). Что же касается встречи с английским китопромышленником Салвесеном и рассказа о его друге Шеклтоне («Рыцари Золотого Круга»), то они читателю, очевидно, будут ясны сами по себе.
А. Иванченко.
Март 1981 г., Москва
В пятницу, 21 марта 1592 года, у атлантического выхода из Магелланова пролива пиратская бригантина «Блэк дэз» («Черная смерть») атаковала «Инфанту» — четырехмачтовый галеон, шедший с перуанским золотом в Испанию. Этому событию, имевшему свои последствия в истории географических открытий, предшествовало романтическое начало.
В Январе того же 1592 года капитан бригантины, известный среди пиратов как Джереми Дэвис (настоящее имя — Джон Фредерик Дэвис), напав в Карибском море на французское судно, захватил в плен юную путешественницу — графиню Терезу де Бурже. Сорокадвухлетний пират предложил француженке руку и сердце. Брак с графиней для него не являлся чем-то сверхъестественным. Джереми был сыном родовитого дворянина — владельца обширного поместья, крупной судоверфи и фабрики по изготовлению парусины.
Двадцати одного года от роду, закончив Ливерпульские мореходные классы, Дэвис взял одну из отцовских бригантин, нарек ее грозным именем и предпочел государственной службе судьбу вольного морского разбойника. За измену королю и пиратские нападения на отечественные корабли суд Англии заочно приговорил его к смертной казни. Но привести приговор в исполнение было не так просто. Бесстрашный смертник гулял по морям-океанам. Он был знаменитым пиратом и по-прежнему оставался английским аристократом, о чем у него имелось свидетельство с королевской печатью. Джереми и предъявил его юной графине, дабы та не подумала, что на ее руку претендует обыкновенный разбойник.
Тереза де Бурже была, однако, не из тех, на кого дворянский титул мог произвести впечатление. Сохранились дневники графини, из которых видно, как происходило сватовство и как вела себя при этом пленная француженка.
«…Я содрогалась от ужаса, ожидая, как мне казалось, неизбежного. Варварский наряд и поведение людей с бригантины, чьи грубые небритые лица были синими от неумеренного употребления рома, не оставляли никаких сомнений. Нисколько не смущаясь присутствием на корабле дамы, хотя бы и пленницы, эти люди позволяли себе работать или праздно сидеть на палубе обнаженными до пояса. Приличные шляпы я сидела на очень немногих. Все другие украшали головы красными повязками, напоминавшими косынки парижских мясников.
Неделю я провела в уединенной каюте, возле которой неотступно несли службу охранников два пирата. Мне подавали обильную пищу, требуя отведать каждого кушанья, и дважды на дню приказывали одеваться для прогулки. В те часы, когда я стояла на палубе, с радостью и тревогой вдыхая морской воздух и тоскуя по свободе, ко мне подходил Джереми. На его вопрос о моем здоровье, заданный с неизменной приветственной улыбкой, чаще я не отвечала. Не сказав ничего иного, он уходил, поигрывая резной индейской палочкой, которую всегда имел при себе. Я же оставалась в недоумении и еще большей тревоге. Вопреки всем страданиям уже тогда что-то будило во мне к нему симпатию. Его высокие из ярко-желтого сафьяна ботфорты мне казались ужасно безвкусными, но сказать подобное о камзоле я не могла. Шитый золотом голубой испанский бархат безупречно облегал фигуру и хорошо сочетался с цветом глаз.
![Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести]](/storage/book-covers/b4/b441843207b938ffce8d8d6e7fb5925012591093.jpg)
