Далеко от яблони - [69]

Теперь уже расхохотался Рейф.

– Дерзай. Если что, я подстрахую.

– Не искушай меня. – Грейс поставила ноги на край бампера. Машина Рейфа стояла со стороны городского центра. С этого ракурса город казался почти большим. Почти.

– Можно задать тебе вопрос? – спросила Грейс.

– Валяй. – Рейф сделал глоток молочного коктейля.

– Помнишь, я рассказывала тебе про моего брата Хоакина? Он наполовину мексиканец, но воспитывался в разных семьях, жил в разных местах. Как, по-твоему… В общем, мне кажется, ему нелегко. – Что конкретно она хочет сказать? Как это выразить? Грейс и сама не знала.

– Ты хочешь, чтобы я прокомментировал это как мексиканец? Между прочим, это расизм.

Набрав в грудь воздуха, Грейс ответила:

– Я не знаю, как задавать такие вопросы. Но Хоакин – мой брат, ему больно и плохо, а я не знаю, чем помочь.

Несколько секунд оба молчали. Рейф встряхнул свой коктейль. Таким задумчивым Грейс его еще не видела.

– Некоторые считают тебя не совсем мексиканцем, если ты не говоришь по-испански, некоторым вообще все равно, – произнес он. – Но от религии никуда не денешься: в какую церковь ходит твоя семья? Как вы празднуете Рождество? Откуда вы родом? Американцы в каком поколении – в первом или втором? Какие у вас традиции? Все это имеет значение, и если тебе нечего ответить, а для остального мира вы все на одно лицо, вот тогда приходится туго. Это как, – продолжил Рейф после паузы, – с вашей соседкой, Элейн. Она, наверное, наговорила всякого про меня, зато я могу прийти домой, рассказать об этом брату, и мы вместе посмеемся над ее тупостью. Я горжусь тем, кто я есть, и никогда не хотел быть кем-то другим, и, если на свете встречаются придурки, у меня есть семья, которая меня всегда поддержит. Если же у твоего брата этого нет, ему будет чертовски трудно.

Выслушав Рейфа, Грейс растянулась на крыше так, что их бедра соприкоснулись. День выдался долгим, и ей хотелось хоть ненадолго избавиться от чувства одиночества. Рейф не отодвинулся.

– Ты не поговоришь с Хоком? – робко спросила она.

– Научить его быть мексиканцем? – фыркнул он.

– Что? Нет, нет! Я бы никогда…

– Расслабься, шучу, – улыбнулся Рейф. – Скинь мне номер. Напишу твоему братцу, может, где-нибудь затусуемся. Кроме того, я хочу пожать ему руку за то, что защитил тебя, – голос его помрачнел. – От того ублюдка.

– Адам – полный ублюдок, – согласилась Грейс. – Спасибо.

– Не за что. Но, знаешь, по-моему, Хоакину не столько нужно, чтобы с ним говорили, сколько чтобы его слушали. – Рейф дружески пихнул ее в плечо. – А ты отлично умеешь слушать.

Она кивнула, не до конца веря, хотя и надеясь, что это так.

– А теперь у меня к тебе просьба, – сказал Рейф и кашлянул. – Это важно.

– Все что угодно.

– Не могла бы ты, пожалуйста, прекратить жевать соломинку?! – Он вырвал у нее пластиковый стакан из-под коктейля и осмотрел верхнюю часть трубочки. – Только погляди! Удивляюсь, как у тебя еще желудочное кровотечение не приключилось.

– Отдай! – со смехом потребовала Грейс. – Просто у меня нервные зубы!

– Нервные зубы? – расхохотался Рейф. – Это что вообще такое?

– Заткнись! – Грейс тоже уже изнемогала от смеха и в очередной попытке отобрать стакан завалилась прямо на Рейфа.

Оба перестали смеяться. Грейс знала: будь это телевизионный фильм, в эту минуту ей полагалось бы поцеловать его. Знала она и чего хочет: поцеловать его. А еще знала, чего делать нельзя. По крайней мере сейчас.

– Прости, – шепнула она. – Я…

– Понимаю, – шепнул в ответ Рейф и убрал с ее лица прядь волос. Макс так никогда не делал. – Все в порядке.

– Имей в виду, это не из-за тебя. Ну, то есть не потому что я не хочу. В смысле, ты не урод.

Рейф расплылся в улыбке.

– Вот что я всегда мечтал услышать от девушки. Спасибо, что осуществила мою мечту.

– Ты понял, о чем я.

– Ага. – Продолжая неловко держать ее в руках, он сжал объятья чуть крепче. – Хочешь сесть?

– Пока нет.

– Как скажешь. – Рейф поудобнее пристроил руку на плече Грейс. – У нас полно времени.

Времени, конечно, не было, и все же она предпочла поверить, лежа рядышком с Рейфом на краю мира.

Майя

Прошла почти неделя, а Майя по-прежнему горела желанием как следует накидать этому Адаму. Лорен тоже не особо ее радовала. Майя наотрез отказывалась разговаривать с сестрой с того дня, как узнала от Клер, что Лорен сообщила ей о несчастье с мамой. Лорен просила, умоляла, плакала, даже орала, однако Майя запиралась от нее в комнате, не смотрела в ее сторону и вообще не признавала.

– Долго ты еще собираешься игнорировать сестру? – в конце концов не выдержал папа. – Она у тебя одна, другой нет.

– Это утверждение более не соответствует действительности, – мрачно ответила Майя. – Можно я уже пойду делать уроки?

Свыкнуться с отсутствием кого-то или чего-то оказалось столь же нелегко. Да, мамы в доме больше не было, но пустота, образовавшаяся на месте ее пьянства, висела над ним тяжелой тучей, постоянно напоминая Майе, что она пыталась справиться с проблемой, решать которую надлежало не ей. В ответ Лорен часами не отлипала от телевизора и щелкала каналами, переключаясь то на кулинарные шоу, то на передачи о домашнем ремонте или вокальные конкурсы всякий раз, как Майя спускалась перекусить. Кое-что на экране вызывало у Майи интерес, и все же она не могла простить сестре предательства – слишком уж была потрясена тем фактом, что Лорен тайком общалась с ее бывшей девушкой. Долгое время Майя жила с убеждением, что семейные тайны не покидают стен дома, и вот теперь, когда выяснилось, что это не так, она растерялась. Единственное, что приходило ей на ум, – это воздвигнуть еще более прочные и высокие стены, еще сильнее закрыться от внешнего мира, сделать так, чтобы в ее крепость никто не мог проникнуть.