Цветы на свалке - [8]

Шрифт
Интервал

Неудержимые хвалы.
Мне скучно здесь. С моей подругой
В Пределы Полюса пойдем.
Восторгом вихря взвизгнет вьюга,
Сверкая северным огнем.
Весенним утром – рано, рано
Нас позовет бесцельный путь;
Серозеленого тумана
За нами заклубится муть.
Уйдем, уйдем. А напоследок,
Кончая сумрачный гротеск,
Мы сообщим счастливый блеск
Фасадам мраморных беседок.
Вы соберетесь – праздник Мая
Свободно встретить в первый раз;
Простив минувшее; слагая
О наших прихотях рассказ.
А может быть, еще вернее,
Из мшистых северных болот
Нежданно выпрыгнет, чернея,
Осклизлых леших хоровод,
И на ковре зеленой тины
Пойдет шаманская игра,
Когда провалится в трясины
Столица гордого Петра.
Из плена каменных объятий
На волю выйдет водный бес,
И зашуршит на топких гатях
Еловый невысокий лес.
Как будто все: дворцы со львами
И строгой прелестью колонн,
Заводы с желтыми огнями
Моя мечта, мой хмурый сон.
Я бледной немочью изранен:
Где начинается мечта,
Где разделяющая грани
Несокрушимая черта?
Прощай, однако. Перекрестки
Пустынных улиц вновь зовут.
Сегодня снег сухой и жесткий.
Сегодня чуда сладко ждут.

«Умер Петербург, великая столица!..»

Умер Петербург, великая столица!
Город снов обманутых, неконченных поэм.
Умер Петербург. Мне хочется молиться,
Хочется закончить скорбный реквием.
Умер Петербург, прибежище поэтов.
Город грозных толп, рокочущей молвы;
Город, отразивший северные светы,
Всплесками свинцовыми царственной Невы.
Странною мечтой таинственно влекомый,
Жизнь я отдал Городу, безмерной жертве рад.
Что же ты раскроешь, гордо-незнакомый,
Плещущий надеждой юный Петроград?

Мерцания

«Мысли, реченья, цвета…»

Мысли, реченья, цвета,
Всюду одна красота.
Горный журчащий поток,
Речи неясный намек,
Гроздья лукавящих числ
Зиждет нездешняя мысль,
Радуют песни любви.
Если ты хочешь, – живи.
Жизнь – опечаленный рай.
Смейся. Люби. Умирай.

«Огонь молодой одалиски…»>*

Огонь молодой одалиски,
Смиренного нищего нужды,
Мне все одинаково близко
И все одинаково чуждо.
Внимаю душой равнодушной,
Равно без участья и страха,
Биению страсти послушной,
Молитве святого монаха.
Ни с кем убежденно не споря,
Не знаю живого участья;
Не знаю соленого горя,
Не знаю кичливого счастья.
Ничью дорогую обитель
Спокойным стихом не нарушив,
Я зритель. Внимательный зритель.
Слежу обнаженные души.
Как много влачащихся слизней!
Художников слова немного.
Искусство значительней жизни,
Искусство правдивее бога.
Вся жизнь – хоровод водевилей;
Но я поклоняюсь химерам:
Гигантским полотнам де Лиля,
Больному рисунку Бодлера.
Мне кажется – грубо вульгарен
Ветшающий замок природы.
Прекраснее солнца Верхарен,
Бальмонт голубей небосвода.
Слагаю – и я, недостойный,
Причудливых строчек узоры.
Ритмично. Безбурно. Спокойно.
Беззвучно стихают укоры.

«Добро. Чистота. Справедливость…»

Добро. Чистота. Справедливость.
Какие чужие слова!
Усмешка кривится брезгливо,
Покорно болит голова.
Новеллы. Комедии. Драмы.
Сказанья, ожившие встарь.
Повсюду настроены храмы,
У каждого светлый алтарь.
А я не имею престолов,
Богов никаких я не чту;
Зажгу ароматные смолы,
Свою возвеличу мечту.
Где силы добра и химеры?
Кто знает границы? Скажи!
Не нужно твердить лицемерно
О правде и дерзостной лжи.
Я знаю одни полутоны,
Приемлю одну светотень;
Тоскливо-негромкие стоны
Колышут мерцающий день.
Грехи. Преступленья. Беспутства.
Не знаю. Никак не пойму.
Искусство, больное Искусство,
Создавшее светлую тьму!

«Бунина я вечером читал…»

Бунина я вечером читал.
Загрустив, задумался немного.
Мне казалось, будто я устал.
Тихая, неясная тревога…
Старая, неявленная быль,
Иногда мерцающая слабо.
Сосны. Снег. Порывистый ковыль.
Чернолесье. Каменные бабы.
У реки погаснувший костер,
На лугах веселая охота;
Без конца раскинулся простор.
Без конца родимые болота.
На пригорке белый монастырь;
Высока церковная ограда.
Тяжела надозерная ширь,
Но живой печали сердце радо.
Утомленье – сладкая тюрьма;
Из неволи сердца не исхитишь.
Здесь грешил мятежный Кутерьма,
В озеро ушел Великий Китеж.
Струги плыли быстрою рекой.
В бой с татарами пошли, не струсив.
Бунин верной, четкою строкой
Поманил меня дождливой Русью.
Целый вечер у него в плену;
Но сейчас прошло очарованье.
Слушаю байкальскую волну
В поезде, на розовом диване.

«Перехожие калики…»

Перехожие калики
Запевают старый сказ.
Слишком яркая безликость
Утомила нас.
Богатырские заставы,
Белый камень-алатырь;
Заколдованные травы,
Тихий монастырь.
Нету резких очертаний,
Электрических огней.
Никнет родина в тумане,
Я невольно с ней.

«В городе душно и пыльно…»

В городе душно и пыльно,
Как будто копилась гроза.
Меня огорчила нестильность:
У меня заслезились глаза.
Я зашел в молочную Глика,
Прошел в обеденный зал.
Поправил в петличке гвоздику
И чаю подать приказал.
Проворилась девушка Уля;
Меня поразили чуть-чуть
Движения дикой козули
И пышно несмятая грудь.
«Я калиф доходной молочной»,
Смеялся хозяин в углу.
А я знал: он смеется нарочно,
Противясь прижавшему злу.
А я знал: у смешного калифа
Недавно единственный сын
Не вынес пятнистого тифа
И он остался один.
Я подумал: сегодня вторник.
Завтра в банк пойду скучневеть.
Замечтал: напечатаю сборник
И стану смеяться и сметь.
Тогда названьем maestro
Прикрою причуды ума.
Мажорились крики оркестра,
В убогом фойе синема.
Повседневности липкая тина.
Грезоявей бенгальская нить.

Рекомендуем почитать
Новеллино

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2

«Первый журнал русских футуристов» выходит 6 раз в год книгами в 160–200 страниц с оригинальными рисунками. В журнале помещаются стихи, проза, статьи по вопросам искусства, полемика, библиография, хроника и пр.В журнале принимают участие: Аксенов, Д. Болконский, Константин Большаков, В. Бурлюк, Давид Бурлюк, Н. Бурлюк, Д. Буян, Вагус, Васильева, Георгий Гаер, Egyx, Рюрик Ивнев, Вероника Иннова. Василий Каменский, А. Крученых, Н. Кульбин, Б. Лавренев, Ф. Леже, Б. Лившиц, К. Малевич, М. Митюшин, Владимир Маяковский, С. Платонов, Игорь Северянин.


Профсоюз сумасшедших

В книгу талантливого и малоизвестного русского-украинского поэта и прозаика Леонида Чернова (1899–1933), близкого к имажинистам, вошел сборник стихотворений «Профсоюз сумасшедших», выпущенный автором во Владивостоке (1924). Проза Л. Чернова представлена впервые переведенной на русский язык авантюрно-фантастической повестью «Приключения профессора Вильяма Вокса на острове Ципанго» — забавной пародией на «колониальные» романы. Но протест против колониализма лишь маскирует в ней руссоистские взгляды автора, осуждающего всю современную цивилизацию.


Астр-аль (поэма начертанная созвездиями)

Первая и единственная поэма начертанная созвездиями.


Стрелец. Сборник № 1

В сборник под редакцией А. Беленсона помещены произведения: А. Блока, Д. Бурлюка, З. Венгеровой, Л. Вилькиной, Н. Евреинова, В. Каменского, А. Крученых, М. Кузмина, Н. Кульбина, Б. Лившица, А. Лурье, В. Маяковского, А. Ремизова, Ф. Сологуба, В. Хлебникова, А. Шемшурина, А. Беленсона.Иллюстрации А. Лентулова, О. Розановой, Д. Бурлюка, Н. Кульбина, У. Люиса, М. Синяковой, В. Бурлюка.http://ruslit.traumlibrary.net.


12 знаков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Бессмертие

В настоящий том вошли произведения ближайших соратников А. Ярославского и издания возглавлявшейся им Северной группы Биокосмистов-Имморталистов. Это – книга Г. Буторина «Пуповина человечества» (1922), единственный выпуск журнала «Бессмертие» (1922), книга И. Яковлева «Брызги бестиализма» (1923) и сборник «Биокосмисты: Десять штук» (1923). Значительная часть материалов републикуется впервые.https://ruslit.traumlibrary.net.


Битва у Триполи

Когда в 1911 г. разразилась итало-турецкая война за власть над колониями в Северной Африке, которым предстояло стать Ливией, основатель итальянского футуризма, неистовый урбанист и певец авиации и машин Филиппо Томмазо Маринетти превратился в военного корреспондента. Военные впечатления Маринетти воплотились в яростном сочинении «Битва у Триполи» (1911). Эта книга поэтической прозы в полной мере отразила как литературное дарование, так и милитаристский пафос итальянского футуриста. Переведенная на русский язык эгофутуристом и будущим лидером имажинизма В.


27 приключений Хорта Джойс

В новом выпуске «Библиотеки авангарда» — первое переиздание романа поэта, прозаика, художника, авиатора, виднейшего участника футуристического движения В. В. Каменского «27 приключений Хорта Джойс» (1924). Опираясь на традиции авантюрной и научно-фантастической литературы, Каменский синтезирует в своем романе многочисленные сквозные темы собственного творчества, выдвигает представление о действенной, управляющей событиями «радио-мысли» и идеи, близкие к концепции ноосферы. Одновременно в романе властно звучат центральные для Каменского мотивы единения с природой, возрождения в смерти.


Творцы будущих знаков

Книга представляет собой незавершенную антологию русского поэтического авангарда, составленную выдающимся русским поэтом, чувашем Г. Айги (1934–2006).Задуманная в годы, когда наследие русского авангарда во многом оставалось под спудом, книга Г. Айги по сей день сохраняет свою ценность как диалог признанного продолжателя традиций европейского и русского авангарда со своими предшественниками, а иногда и друзьями — такими, как А. Крученых.Г. Айги, поэт с мировой славой и лауреат многочисленных зарубежных и российских литературных премий, не только щедро делится с читателем текстами поэтического авангарда начала ХХ века, но и сопровождает их статьями, в которых сочетает тончайшие наблюдения мастера стиха и широту познаний историка литературы, проработавшего немало лет в московском Государственном Музее В.