Цветы на свалке - [9]

Шрифт
Интервал

Я бросил на чай полтинник
И снова пошел бродить.

«Аляповатое барокко…»

Аляповатое барокко
Я на мгновенье полюбил:
Оно давало мне уроки
Роскошества излишних сил.
Нагроможденья золотые,
Тяжелоценная парча,
Тельцы, художником литые,
Меня взманили, горяча.
Моя любовь – стрельчатость арок,
Двойной готический узор,
Где пламень веры странно ярок,
Где фанатичен каждый взор.
Но видеть гордые колонны
Непосвященному нельзя.
В пыли дорог, по горным склонам
Моя далекая стезя.
Я должен быть с надеждой слитым
И в безнадежности проклясть,
Чтоб в этом храме к черным плитам
Я мог с рыданием припасть.

«Марк Ильич, Вы помните вчерашнее?..»

Марк Ильич, Вы помните вчерашнее?

М. Фельдману
Марк Ильич, Вы помните вчерашнее?
Помните картины Левитана?
Нам обоим показались страшными
Эти дали, полные тумана.
Я твердил: мистической вуалью
Светлый мир властительно окутан
И скорбит, задавленный печалью,
Холоден, угрюм и неуютен.
А для Вас – все линии исчислены,
Напомажены, приглажены, умыты;
Словно дети няней в садик присланы
Умные, веселые и сытые.
Это ложь. Мы пленники без голоса.
Все томимся жалобой одною.
Ах, мой друг, недаром Ваши волосы
Серебрятся ранней сединою.
Перестанем. Споры утомили.
Слышите? Уже сыграли зорю.
Доставайте томики де Лиля,
Северяниным раздумье олазорив.

Косоворотка

«Я уничтожил перед обыском…»

Я уничтожил перед обыском
Фотографическую карточку,
Где ты – туманная с апрельским проблеском,
Казалась девочкой в наивном фартучке.
Прости, хорошая. Звонка тревожного
Я ждал наверно, часов в одиннадцать.
Я ждал неволи, замка острожного,
И было поздно. Куда мне кинуться?
Пути отрезаны. Пути прослежены.
Меня травили. За мной охотились.
А за окном кусты оснежены:
Зима о неге позаботилась.
О, скоро ротмистр с улыбкой бальною
Протянет ордер: «Вы арестованы».
Я жалко вздрогнул. Моя печальная,
Тебе разлука уготована.
Но ты скажи суровой матери,
Что я в Сибири останусь пламенным,
Что буду гордым я и на каторге,
Умру безмолвно, умру под знаменем.
Звонят. Еще. Надежды канули.
Я письма жгу твои. Я вынул маузер.
А на столе шток-розы вянули…
Прости, любимая. Ты будешь в трауре.

«Нет, полюбить я не смогу…»

Нет, полюбить я не смогу
Просторы сумрачной Сибири;
Ее тоскливую тайгу,
Ее безрадостные шири.
Чужая, дикая страна!
То солнцем проклятые степи,
То снежной глади целина,
То жалко стонущие цепи.
Всегда покрыты синим льдом
Ее нетронутые скалы;
Я не зажгусь ее огнем,
Огнем сурового Байкала.

Проволочные заграждения

I

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

«Внезапно вскинувшейся сворой…»

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Внезапно вскинувшейся сворой
Поэты, злобно и остро,
Ведут с чужим Искусством споры,
Постыдно пачкая перо.
Они грозят упорной местью
Поэтам вражеской земли…
Не с ними я! Не с ними вместе!
Не в этой бешеной пыли!
Пускай я грешен. Грешен многим;
Убогий, вялый и пустой
И олимпийского порога
Недосягающий мечтой;
И празднословлю и лукавлю,
Но никогда и ни строкой
Я не возвысил в этой травле
Уже окрепший голос мой.
Меня приветствуют нападки,
Полупрезрительный отпор
И снисходительность украдкой
И осуждение в упор.
Но я с уверенной отрадой
Внимаю ропщущей хуле:
Искусство верная ограда.
Искусство просвет на земле.

«Венеру Милосскую в землю зарыли!..»>*

Венеру Милосскую в землю зарыли!
Венера Милосская в черной земле!
О, древние боги, могучие крылья
Скорее расправьте в синеющей мгле!
Скорее на помощь! Но заперты боги
В гробницы музеев – застенки-дворцы,
А мы изнываем в уныньи убогом,
Прекрасного Феба плохие жрецы.
Исполненный силы, исполненный веры,
Безудержный Марс мировой властелин;
Забыты прозрения дивной Венеры,
Когда над Парижем кружит цеппелин.
Быть может, в смятеньи сражений окрестных,
В усталой покорности сломленных сил,
В испуге забудут священное место,
Найти не сумеют бесценных могил.
Промчатся столетья. Давнишние войны
Покажутся призраком злобно-смешным;
Разумные люди, привычно спокойны,
Его вспоминая, смеются над ним.
Венеру отроют раскопкой случайной;
Случайно нарушат надежный приют;
Пленяясь внезапно раскрывшейся тайной,
Молитвенно-робко «Осанну» споют.
И вымолвят тихо: «Святая богиня!
Наивные варвары древних веков
Богов отдавали невидящей глине
Во имя стальных безобразных оков!
Они провожали цветами напутствий
Людей, громоздящих безмерность гробниц,
Они полагали – важнее Искусства
Недвижная власть золотых колесниц.
Отсюда – весь ужас. Отсюда все беды.
Мечта, воплощенная мощным резцом,
Дороже богатства, почетней победы,
Святее молитвы, прочтенной жрецом».

IV

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

V

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

VI

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

VII

. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .

Рекомендуем почитать
Блаженны нищие духом

«Я футурист, и не отрекусь от истины, ибо футуризм есть основа и первое дитя XX века.»Первая книга. Семьдесят стихов Федора Платова.http://ruslit.traumlibrary.net.


Лошадь как лошадь

Шершеневич Вадим Габриэлевич — поэт, переводчик. Поэзия Шершеневича внесла огромный вклад в продвижение новых литературных теорий и идей, формирования Серебряного века отечественной литературы. Вместе с С. Есениным, А. Мариенгофом и Р. Ивневым Шершеневич cформировал в России теорию имажинизма (от французского image – образ).


Русское поле экспериментов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Говорящий тюльпан

Сборник стихотворений 1986–1991 годов.


Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2

«Первый журнал русских футуристов» выходит 6 раз в год книгами в 160–200 страниц с оригинальными рисунками. В журнале помещаются стихи, проза, статьи по вопросам искусства, полемика, библиография, хроника и пр.В журнале принимают участие: Аксенов, Д. Болконский, Константин Большаков, В. Бурлюк, Давид Бурлюк, Н. Бурлюк, Д. Буян, Вагус, Васильева, Георгий Гаер, Egyx, Рюрик Ивнев, Вероника Иннова. Василий Каменский, А. Крученых, Н. Кульбин, Б. Лавренев, Ф. Леже, Б. Лившиц, К. Малевич, М. Митюшин, Владимир Маяковский, С. Платонов, Игорь Северянин.


12 знаков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Творцы будущих знаков

Книга представляет собой незавершенную антологию русского поэтического авангарда, составленную выдающимся русским поэтом, чувашем Г. Айги (1934–2006).Задуманная в годы, когда наследие русского авангарда во многом оставалось под спудом, книга Г. Айги по сей день сохраняет свою ценность как диалог признанного продолжателя традиций европейского и русского авангарда со своими предшественниками, а иногда и друзьями — такими, как А. Крученых.Г. Айги, поэт с мировой славой и лауреат многочисленных зарубежных и российских литературных премий, не только щедро делится с читателем текстами поэтического авангарда начала ХХ века, но и сопровождает их статьями, в которых сочетает тончайшие наблюдения мастера стиха и широту познаний историка литературы, проработавшего немало лет в московском Государственном Музее В.


Послания Владимира жизни с пути к истине

Книга является первым современным изданием произведений «футуриста жизни» Владимира Гольцшмидта (1891?-1957), поэта, агитатора, культуриста и одного из зачинателей жанра артистического перформанса.Основатель московского «Кафе поэтов» и создатель памятника самому себе, авантюрист и йог, ломавший о собственную голову доски во время выступлений, Гольцшмидт остался легендарной фигурой в истории русского футуризма.В данном издании полностью воспроизводится единственная и редчайшая книга стихов и манифестов Гольцшмидта «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданная на Камчатке в 1919 году, а также публикуется свод мемуаров и критических статей об этом недооцененном деятеле русского авангарда.http://ruslit.traumlibrary.net.


27 приключений Хорта Джойс

В новом выпуске «Библиотеки авангарда» — первое переиздание романа поэта, прозаика, художника, авиатора, виднейшего участника футуристического движения В. В. Каменского «27 приключений Хорта Джойс» (1924). Опираясь на традиции авантюрной и научно-фантастической литературы, Каменский синтезирует в своем романе многочисленные сквозные темы собственного творчества, выдвигает представление о действенной, управляющей событиями «радио-мысли» и идеи, близкие к концепции ноосферы. Одновременно в романе властно звучат центральные для Каменского мотивы единения с природой, возрождения в смерти.


Профсоюз сумасшедших

В книгу талантливого и малоизвестного русского-украинского поэта и прозаика Леонида Чернова (1899–1933), близкого к имажинистам, вошел сборник стихотворений «Профсоюз сумасшедших», выпущенный автором во Владивостоке (1924). Проза Л. Чернова представлена впервые переведенной на русский язык авантюрно-фантастической повестью «Приключения профессора Вильяма Вокса на острове Ципанго» — забавной пародией на «колониальные» романы. Но протест против колониализма лишь маскирует в ней руссоистские взгляды автора, осуждающего всю современную цивилизацию.