Цирк чудес - [101]
Наверное, это была неосторожность. Наверное, это были слезы, ослепившие его и помешавшие увидеть каменный выступ на высоте его лодыжки. Тоби не знал тогда, как не знает и теперь. Он шагнул вперед и наткнулся на выступ, который он не заметил. Он думал, что не заметил. А потом он упал вперед, вытянув руки перед собой. Почему угол его падения был выбран так точно, почему его руки уперлись в спину Дэша? Тот не заколебался на краю, не закричал и не замахал руками. В один миг он был там, а в следующий его не было.
Наступил странный момент растянутого мгновения, когда кричала птица, солнце продолжало сиять, а Тоби ощущал внутри тихую радость. Сказки, которые он читал в детстве, часто заканчивались смертью злодея. Восстановлением гармонии. Недавние слова Джаспера бумерангом вернулись к Тоби.
Я могу называть Дэша отличным парнем и добрым другом, а жена солдата, которого он застрелил, назовет его чудовищем.
С точки зрения Стеллы, мог ли Тоби быть чудовищем, заслуживающим наказания? Но что он мог с этим поделать? Отчаяние довело до этого, лишило его сострадания.
Глухой стук тела, разбившегося на камнях под стеной, прерванная жизнь. Тоби лежал на земле; острые камешки впивались в его ладони, штаны порвались на колене.
Он не мог этого сделать. Человек не может быть живым, а в следующее мгновение оказаться мертвым только из-за него. Просто невозможно. Он всего лишь сторонний наблюдатель, правда? Его жизнь не касалась никого.
Лиловый ирис, выросший среди камней, купался в золотистом свете. Скворец посвистывал в древесной кроне, скрипели сверчки. А он не мог заставить себя посмотреть в лицо брату. Не мог вынести ужас, запечатленный на нем, не хотел знать демона, в которого он превратился.
В шатре скрипки заводят мелодию, которую Нелл слышала уже не раз, когда поднималась под воздушным шаром. Должно быть, это тот самый финал, когда Джаспер явит миру свои механизмы, – когда они будут скрипеть, хлопать крыльями и извергать клубы дыма. Тоби испытывает неожиданное желание увидеть это собственными глазами, держать в руках веревки и слышать потрясенный шепот зрителей.
Он уже привык к ежедневному чередованию тысячи мелких инцидентов, к экстренным случаям, когда реки выходят из берегов. Но он изумлен, когда видит, как Нелл берет спичку, чиркает и подносит огонь к бумаге. Камфарный аромат, завитки дыма. Мраморный рисунок в воздухе. Она держит бумажку перед глазами, пламя вьется и разгорается. Она роняет бумажку, которая падает, как девушка с белесыми волосами, развевающимися позади.
Нелл
Она отпускает спичку и клочок горящей бумаги, которые падают на кучу афиш, собранную на полу. В первую секунду ничего не происходит. Нелл думает, что пусть все идет своим чередом, что момент пройдет и ее гнев снова уляжется. Бумага чернеет волнами, но края горят красными искрами. И вот оно: первый танец огня.
При виде огня что-то высвобождается у нее внутри. Это ее музыка, под которую она когда-то воспаряла к небу. Она топает ногой. Тоби кричит: «Стой!» – но она не может остановиться. Все эти годы она считала себя маленькой и безобидной и проглатывала свой гнев, отвергая чужие ожидания.
Тоби тянется к воде, но она выхватывает стакан и швыряет в стену. Разве он не понимает, что только это и осталось от ее жизни? Языки пламени лижут стены. Она поднимает руки над головой, изгибает бедра и пинает все вокруг. Бури, ударяющие в прибрежные скалы, волны, перемалывающие гальку, морские течения, увлекающие ее могучей рукой. Стекло трещит и лопается. Жар усиливается. Осколки пронзают ее башмаки, и ее ноги кровоточат. Она хватает тяжелый графин и разбивает его об пол. Дикий смех бурлит в ее глотке. Она вращается все быстрее, создавая водоворот, с которым невозможно бороться. Соленые пальцы затягивают ее вниз, человеческие руки обхватывают ее и заталкивают в фургон, металлические крылья рвут кожу на ее плечах, беловолосая девочка подслеповато щурится, проталкивая семечки в мышиную клетку…
Тоби лихорадочно ищет, чем можно погасить огонь – одеяло, еще кувшин воды, – но разве он не понимает, что уже поздно? Огонь жаден, он тянется и распространяется повсюду. Пылает костер из рваных афиш, языки пламени лижут конторку, одним махом проглатывают книги. Когда Тоби машет одеялом у стены, он только раздувает пожар.
Дым жжет ей глаза и проникает в легкие, как рой пчел. Все вокруг черно. Она не может дышать, ничего не видит и не слышит. Она могла бы остаться в этой темноте и погрузиться в дым, как в объятия любовника. Она хрипит и отплевывается.
– Тоби, – шепчет она, но наружу не выходит ни звука.
Руки, обнимающие ее, выволакивающие наружу. Закат, догорающий за спиной. Она выхаркивает черную слизь и стучит себя по груди. Ее предплечья и ладони черны от копоти, как у трубочиста. Когда она поднимает голову, то видит пылающий фургон, треснувшее дерево, отлетающие обломки.
– Нам нужно спрятаться, – говорит Тоби. – Нужно переждать в моем фургоне, а потом уже искать ее.
Ее разум ненадолго проясняется. Сгоревший фургон Джаспера вызовет небывалую сумятицу. Тогда она найдет девочку и они убегут вместе.
