Все начинается с рекламной афиши, прибитой гвоздем к дубовому стволу.
– Балаган Чудес Джаспера Джупитера!
– Что это такое?
– Лучшее представление на свете!
Все проталкиваются вперед, кричат и цыкают друг на друга. Какая-то женщина вопит: «Поосторожнее с локтями!»
Через просветы между подмышками Нелл видит кусочек афиши. Буйство красок, ярко-красный цвет с золотой каймой. Изображение бородатой женщины в красном камзоле и с золотыми крылышками, прикрепленными к башмакам.
«Стелла Певчая Птичка, бородатая, как медведь!»
Нелл наклоняется ближе, пытаясь увидеть афишу целиком, разобрать слова, украшенные затейливыми завитушками.
«Знаменитая слониха Минни!» – огромное серое существо с длинным хоботом.
«Валлийская великанша Брунетт. Самый маленький в мире музей курьезных предметов», – набросок белого крокодила в стеклянной банке, сброшенная змеиная кожа.
В верхней части афиши – лицо мужчины, в три раза превосходящее по размеру другие иллюстрации. Лихо закрученные усы, трость наискосок, в виде молнии.
«Антрепренер Джаспер Джупитер представляет поразительную труппу живых курьезов», – читает она.
– Что такое «живой курьез»? – спрашивает Нелл у своего брата.
Тот не отвечает.
Стоя там, она забывает о бесконечной срезке и плетении нарциссов и фиалок, о многочисленных пчелиных укусах на распухших руках, о весеннем солнце, которое припекает кожу, пока она не кажется обваренной кипятком. В ней зарождается предчувствие чуда. Сюда, в их маленький поселок, приехал цирк. Он раскинет шатер на выбеленных солью полях за деревней, раскрасит небо сполохами изысканных красок, привезет жонглеров с кинжалами, экзотических животных и девушек, которые будут прогуливаться по улицам с видом надменных собственниц. Она прижимается к брату и слушает вереницу вопросов, аханья и восклицаний.
– Как они заставляют пуделей танцевать?
– Обезьяна, наряженная светским щеголем!
– Это и впрямь бородатая женщина?
– Мышиные шкурки. Это приклеенные мышиные шкурки.
Нелл смотрит на афишу – на завернутые края, яркие цвета, переливающийся шрифт – и пытается навсегда запечатлеть ее в памяти. Ей хочется сохранить эту афишу. Ей хочется тайком вернуться под покровом ночи и сорвать ее с гвоздей – аккуратно, чтобы не порвать бумагу, – и рассматривать ее, когда захочется, изучать этих курьезных людей так же внимательно, как она корпит над библейскими гравюрами.
Шатровые представления часто проходили в соседних городках, но еще никогда в их поселке. Ее отец даже посетил цирк Сэнджера, когда тот устраивал представления в Гастингсе. Он рассказывал истории о мальчиках с накрашенными губами, скачущих на лошадях вверх тормашками и стреляющих в пинтовые горшки. «Ты не поверишь, какие чудеса. А что вытворяют гимнастки – ох, они на голову выше девочек из Брайтона!» В провинции слухи о цирковых катастрофах жадно передавались из уст в уста. Укротители, съеденные львами, эквилибристки, расхаживавшие на цыпочках по натянутой проволоке и разбивавшиеся насмерть, внезапные пожары, целиком пожиравшие цирковые шатры и варившие китов прямо в аквариуме.
Крики ненадолго затихли, и тишину разорвал голос:
– Ты тоже участвуешь в представлении?
Это корзинщик Ленни; рыжие волосы падают ему на глаза. Он ухмыляется, ждет, что прочие к нему присоединятся. Люди вокруг замолкают. Воодушевленный их молчанием, он восклицает:
– Покажи нам стойку на руках, пока не появились другие чудеса!
Брат Нелл кривится, и сначала она думает, что Ленни обратился к нему. Но это невозможно, потому что Чарли обычный, ничем не примечательный парень. Это на нее смотрит Ленни, его взгляд скользит по ее лицу и рукам.
Тишина прерывается возбужденными шепотками.
– Что он сказал?
– Я не расслышала!
Шарканье ног, нервозный ропот.
Нелл ощущает на себе знакомые жгучие взгляды. Когда она вскидывает голову, все слишком быстро отворачиваются и начинают рассматривать свои ногти или окрестные камни. Она понимает, что они хотят быть великодушными, избавить ее от унижения. Два года назад, когда шторм залил фиалки соленой водой и они засохли, отец указал на нее дрожащим пальцем. «Это дурное знамение, как я и сказал в тот день, когда она родилась». Она замечает, как Мэри, возлюбленная его брата, старается не задеть случайно ее руку. Это заразно? Откровенные взгляды путников и лекарей-шарлатанов, которые пытаются продать ей пилюли, порошки и притирания. Ее жизнь одновременно словно бы и скрыта от окружающих, и выставлена на всеобщее обозрение.
– Что ты сказал, Ленни? – грозно спрашивает брат и принимает стойку, словно терьер перед охотой на крыс.
– Оставь его в покое, – шепчет она. – Пожалуйста.
Она не ребенок и не кусок мяса для собачьей драки. Это не их противостояние, а ее борьба. Она ощущает это как удар кулаком в живот. Прикрывается руками, словно обнаженная.
