Цигун и жизнь, 1996 № 05 - [24]

Через полтора часа взаимного непонимания Андрей заявил, что мы уезжаем немедленно, а в случае продолжения финансовых посягательств обратимся в милицию и посольство. Тем более, что деньги мы давали из рук в руки без всяких квитанций. Визитеров, как ветром, сдуло. На пороге поулыбались друг другу, пожали руки — конфликта как бы и не было. В наше время местные «разбойники» грабят вполне цивилизованно: по взаимной договоренности. Нет договоренности — не грабят.

Откуда у них такая настойчивость? Может быть, из-за вчерашнего банкета, устроенного Вэньсяньским комитетом физкультуры, в его бюджете зазияла огромная дыра? Не устроить банкет в честь дальних гостей было бы не по-китайски. Было много спиртного, проводились различные водочные состязания, половину принесенного не съели. Из одиннадцати присутствовавших лишь мы с Андреем, вегетарианцы, не участвовали в выпивке и не курили да еще старый мастер, который лишь слегка прикасался к еде и все время молчал.

А вчера утром никак не могли понять, что это нас сегодня сопровождает так много людей? Они (т. е. весь спорткомитет или еще какие-то местные «начальники») ждали обеда. Ближе к 12-ти часам никого в Китае не найдешь на рабочем месте (кроме торговцев): все обедают. Не как мы: едим, когда проголодаемся. Обычно нас здесь сопровождали трое: Чжан, 36-летняя инструкторша по фамилии Чэнь, планирующая осенью отправиться в Германию на учебу в какой-то вуз, и всезнающий шофер с живыми глазами. Наши просьбы сократить свиту хотя бы до двух человек ничего не дали. Чжан намекал, что нас курирует «Интурист» и, конечно, госбезопасность. Кто третий — не знаю. Как говорится, это их трудности. Жаль только, что не совмещают они должности, а нам (Андрею) приходилось оплачивать этот эскорт! Следует сказать, что фиксировали нас только в отелях и в поездах (в том числе в кассах), это никак не мешало свободно ездить по Китаю, имея туристическую визу. Исключение — Тибет: туда требуется особое разрешение, легко получаемое через турфирму.

Еще в Пекине нам говорили: поезжайте, посмотрите, но все равно: главное, лучшее — в столице. Но нужно было убедиться самим. Убедились. Однако было еще два центра, которые полезно было бы посетить. Первый — монастырь Шаолинь. Это часа 4 на машине, что нам обошлось гораздо дешевле, чем один день в Вэньсяне, включая заезд в Баймасы и возвращение в Лоян.

С Храмом Белой Лошади (Баймасы) произошел казус. На карте провинции он изображен как туристский объект на север от Лояна, а шофер и милиция показывали на восток, где на карте обозначен одноименный город. Андрей непременно хотел на север, чтобы увидеть если не руины, то хотя бы место, где стоял древних храм, построенный в честь монаха Сюаньцзана (кстати, в миру носившего тоже фамилию Чэнь), который при династии Тан совершил путешествие на запад и привез из Индии священные буддийские книги, въехав в Лоян-столицу на белом коне. Нынешний храм Андрей посчитал ложным и поздним. Почему на карте два Баймасы и где находится истинный, выяснить не удалось: все знали только один.

Для непосвященного все буддийские храмы кажутся на одно лицо. Как все китайцы, а для китайцев — все европейцы. Меня в храме удивил только круглый, чуть вытянутый в одну сторону темный камень, энергетически очень сильный. При мне мужчина, положив руку на камень, набирал энергию, а затем помещал на поясницу, которая, видимо, у него болела.

К Шаолиньскому монастырю ведет прямая дорога по плоской равнине, а когда появляются холмы, тут уже до цели рукой подать: нужно подняться по серпантину из 18-ти поворотов. «Шао» по-китайски «мало», «линь» — «лес». Лесов, возможно, действительно было мало, когда сюда прибыл Бодхидхарма в VI веке, но сейчас все горы покрыты молодыми и совсем молоденькими лесами. Название «малолесистый» — это, так сказать, первая ступень проникновения в истину. На второй ступени виден «лес тех, кому мало лет» — тех, за кем будущее.

«Шао» имеет и другое значение — «молодой», Шаолинь — «молодой лес». Однако суть от этого не меняется.

Заплатив 40 юаней (5 долл.) за вход, мы оказались на большой ярмарке типа «Лужников», где все чем-то торгуют. Бритый монашек лет десяти продает мороженое. Солидный 40-летний монах с серьезными глазами предлагает свидетельства о посещении Шаолиня, куда вписывает твою фамилию. Никаких памятных сувениров или культовых предметов, характерных для этого храма, найти не удалось, разве что палочки для еды с надписью «на память о шаолиньском монастыре».

Часа два потолкавшись среди китайцев, мы сбежали. После этих центров буддизма отправились в столицу даосизма — Уданские горы. Это от Лояна 7 часов по железной дороге до Сянфаня, далее 200 км на местном поезде или на автобусе. Плата за вход здесь умеренная: 10 юаней, но от входа до центра комплекса 25 км! Мы садимся в автобус, стоящий перед красочными воротами. Прибежала кассирша с билетами. Наши попутчики-китайцы вдруг куда-то исчезли, но появились вновь, когда автобус миновал ворота. Не тут-то было: через километр на контрольном посту ревизоры проверяют, все ли заплатили за вход в Уданьшань. Китайцев прощают: они едут на работу. Андрей не может найти свой билет — его тоже прощают: кондукторша свидетельствует, что мы покупали два билета. Все проникнуты доброжелательством — в Китае вообще крайне редко злобствуют и орут друг на друга, как у нас.