Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания - [53]
В главе 4 я рассматривал эволюционный переход от простого однонаправленного потока между чувствами и действием к более запутанным процессам. В простейших случаях имеется информация, поступающая через чувства, и какое-то действие на выходе: ваш поступок зависит от того, что вы видите. Даже у бактерий вектор причинности направляется и в обратную сторону — действие де-факто влияет на ощущения после него. Но у животных с нервной системой контуры обратной связи между чувством и действием становятся более развитыми и, главное, воспринимаются самими животными. Ваши действия постоянно изменяют ваши отношения с окружающей средой. Этот факт поначалу оказывается проблемой для животного, старающегося что-то узнать об окружающем мире. Как заметить новые события в окружающей среде, если каждое ваше действие меняет облик мира? Но то, что изначально было проблемой, может впоследствии стать выигрышем.
В 1950 году немецкие физиологи Эрих фон Хольст и Хорст Миттельштедт предложили теоретическую основу для описания этих отношений[171]. Я уже называл один из введенных ими терминов — эфферентная копия. Все то, что мы воспринимаем через чувства, они обозначили термином афференция. Та часть входящей информации, которую мы получаем из изменений внешней среды, называется экзафференция (экз- и значит «внешний»), а та, которую порождают наши собственные действия, — реафференция. Задача животных — отличить одну от другой. Реафференция затрудняет восприятие. Если бы наши собственные действия не влияли на то, что воспринимают наши чувства, жизнь во многих отношениях упростилась бы.
Один из способов справиться с этим затруднением — механизм «эфферентной копии», описанный выше. Двигаясь, мы посылаем сигнал тем нашим частям, которые участвуют в восприятии, приказывая им игнорировать некоторую долю входящей информации: «Не волнуйся, это всего лишь я».
Реафференция порождает проблемы, но вместе с тем и новые возможности. На собственные чувства можно воздействовать полезным образом. Здесь цель уже не отсечь ненужную нагрузку на восприятие, а, напротив, использовать действия для того, чтобы дать пищу восприятию. Простейший пример — когда вы что-то записываете, делаете памятку для себя, чтобы прочесть позже. В данный момент вы совершаете действие, изменяя окружающую среду, а позже вы воспримете результат своего действия. Это позволит вам тогда, в будущем, сделать что-то нужное с учетом информации, известной в настоящем.
Записать памятку и прочесть ее означает создать реафферентную петлю. Вместо того чтобы отфильтровывать лишь ту информацию, которая не является результатом ваших действий — вылавливать экзафференцию среди чувственного шума, — вы рассчитываете, что текст, который вы прочтете в будущем, будет всецело продуктом вашего предыдущего действия. Вам нужно, чтобы содержание записки зависело от ваших действий, а не от чьих-то помарок или природного разрушения бумаги. Петля между действием в настоящем и восприятием в будущем должна быть гарантированной. Она дает вам возможность создать нечто вроде внешней памяти — в этом наверняка и заключалась по большей части роль древнейшей письменности (ее памятники изобилуют списками товаров и сделок), а возможно, также и роль древнейшего изобразительного искусства, хотя в этом случае ясности гораздо меньше.
Когда письменное послание адресовано другим, это обычный вид общения. Когда вы записываете что-то для себя, в этом случае обычно ключевая роль отводится времени — целью является память в широком смысле. Но память подобного рода тоже коммуникативный феномен — это коммуникация между вами теперешним и вами будущим[172]. Дневники и заметки для себя так же включены в систему «говорящий — адресат», как и обычные виды общения.
В главе 2 я также обсуждал две различные роли, которые может выполнять межличностное общение и которые соответствуют двум различным представлениям о том, какие функции выполняли древнейшие нервные системы у животных. Одна роль — это координация между тем, что воспринимается, и тем, что делается, — примером здесь служит фонарь Поля Ревира. Другая — координация между различными компонентами одного и того же действия, чем занят загребной в многовесельной лодке. В этой главе, в начале книги, я писал, что большую часть времени обе эти функции выполняются одновременно, но различать их все-таки стоит. Это утверждение сохраняет силу, но теперь мы можем увидеть и связь между ними, которая была не столь очевидна в ходе предыдущего рассуждения.
Записывая что-то, чтобы напомнить себе о делах, которые нужно доделать позже, вы создаете помету, которую ваше будущее «я» воспримет чувствами. Это похоже на историю церковного сторожа и Ревира. Но помета сделана вашим теперешним «я», чтобы побудить ваше будущее «я» сделать что-то для завершения дела. Этот аспект ближе к внутренней координации деятельности — порождению действия, — хотя в данном случае для координации используется причинно-следственная петля, проходящая через внешний мир. Координация подразумевает создание послания с тем, чтобы впоследствии его можно было воспринять чувствами.
Книга посвящена жизни и творчеству выдающегося советского кристаллографа, основоположника и руководителя новейших направлений в отечественной науке о кристаллах, основателя и первого директора единственного в мире Института кристаллографии при Академии наук СССР академика Алексея Васильевича Шубникова (1887—1970). Классические труды ученого по симметрии, кристаллофизике, кристаллогенезису приобрели всемирную известность и открыли новые горизонты в науке. А. В. Шубников является основателем технической кристаллографии.
Нильс Бор — одна из ключевых фигур квантовой революции, охватившей науку в XX веке. Его модель атома предполагала трансформацию пределов знания, она вытеснила механистическую модель классической физики. Этот выдающийся сторонник новой теории защищал ее самые глубокие физические и философские следствия от скептиков вроде Альберта Эйнштейна. Он превратил родной Копенгаген в мировой центр теоретической физики, хотя с приходом к власти нацистов был вынужден покинуть Данию и обосноваться в США. В конце войны Бор активно выступал за разоружение, за интернационализацию науки и мирное использование ядерной энергии.
Джеймс Клерк Максвелл был одним из самых блестящих умов XIX века. Его работы легли в основу двух революционных концепций следующего столетия — теории относительности и квантовой теории. Максвелл объединил электричество и магнетизм в коротком ряду элегантных уравнений, представляющих собой настоящую вершину физики всех времен на уровне достижений Галилея, Ньютона и Эйнштейна. Несмотря на всю революционность его идей, Максвелл, будучи очень религиозным человеком, всегда считал, что научное знание должно иметь некие пределы — пределы, которые, как ни парадоксально, он превзошел как никто другой.
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал.
«Занимательное дождеведение» – первая книга об истории дождя.Вы узнаете, как большая буря и намерение вступить в брак привели к величайшей охоте на ведьм в мировой истории, в чем тайна рыбных и разноцветных дождей, как люди пытались подчинить себе дождь танцами и перемещением облаков, как дождь вдохновил Вуди Аллена, Рэя Брэдбери и Курта Кобейна, а Даниеля Дефо сделал первым в истории журналистом-синоптиком.Сплетая воедино научные и исторические факты, журналист-эколог Синтия Барнетт раскрывает удивительную связь между дождем, искусством, человеческой историей и нашим будущим.
Эта книга – захватывающий триллер, где действующие лица – охотники-ученые и ускользающие нейтрино. Крошечные частички, которые мы называем нейтрино, дают ответ на глобальные вопросы: почему так сложно обнаружить антиматерию, как взрываются звезды, превращаясь в сверхновые, что происходило во Вселенной в первые секунды ее жизни и даже что происходит в недрах нашей планеты? Книга известного астрофизика Рэя Джаявардхана посвящена не только истории исследований нейтрино. Она увлекательно рассказывает о людях, которые раздвигают горизонты человеческих знаний.
Эта книга – синтез эволюционных идей. И тех, которыми могут гордиться ученые XIX века, в том числе Чарлз Дарвин, и тех, что были изложены в современности исследователями общества и культуры. Автор дает подробный и беспримерный по детализации обзор естественнонаучных и религиозных представлений, которые господствовали в просвещенном мире до того, как теория Дарвина заняла свое место в научной картине. Он также описывает драматичные сдвиги, имевшие место в период становления нового мировоззрения, и всесторонне анализирует его влияние на то, как мы рассуждаем сегодня. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
В. С. Рамачандран — всемирно известный невролог, психолог, доктор медицины, доктор философии, директор Исследовательского центра высшей нервной деятельности, профессор психологии и нейрофизиологии Калифорнийского университета в Сан-Диего. В своей книге «Фантомы мозга» автор рассказывает, как работа с пациентами, страдающими неврологическими нарушениями причудливого характера, позволила ему увидеть в новом свете архитектуру нашего мозга и ответить на многие вопросы: кто мы такие, как конструируем образ своего тела, почему смеемся и огорчаемся, как мы обманываем сами себя и мечтаем, что толкает нас философствовать, учиться, творить…