Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания - [51]
В этой области наших знаний пока еще недостаточно, и кое-какие из основных элементов картины, которую я очертил, основываются на догадках. Происхождение внутренней речи и родственных ей явлений от механизмов эфферентных копий пока еще не доказано, это лишь гипотеза. Возможно, у внутренней речи и визуального воображения происхождение разное. Возможно, их порождает исключительно само воображение, и сходство с продуктами древних механизмов, позволяющих осуществлять сложные действия, тут чисто случайное.
Осознанное переживание
Внутренняя речь, а также образы и формы, с которыми она переплетаются, оказывают колоссальное воздействие на субъективный опыт. У любого, самого обычного человека имеется в распоряжении сцена для проигрывания бесчисленных невидимых действий. Отголоски и комментарии, болтовня и уговоры присутствуют в нашей внутренней жизни более чем заметно. Можно сидеть неподвижно, глядя на неизменный ландшафт, в то время как душа может кипеть всем этим, переполняясь и бурля. Внутренняя речь часто бывает настолько ощутимой субъективно, что она оказывается невыносимой; порой люди медитируют, чтобы избавиться от нескончаемых разглагольствований.
Что эти особенности человеческого мышления говорят нам о происхождении субъективного опыта? В главе 4 я набросал объяснительную схему из двух частей. Во-первых, существуют базовые формы субъективности, проистекающие из свойств, общих для многих животных. В качестве примера я приводил боль. Вторая часть объяснения связана с эволюцией более сложных форм субъективности — осознанного переживания, в непосредственном значении слова.
Мне представляется, что внутренняя речь и родственные ей инструменты мышления, о которых говорилось выше, могут заполнить пробелы в этой картине. В главе 4 я изложил теорию «рабочего пространства», выдвинутую нейрофизиологом Бернардом Баарсом. Баарс попытался объяснить сознание через понятие внутреннего «глобального рабочего пространства», в котором объединяются большие массивы информации. Согласно Баарсу, основная часть процессов в нашем мозгу протекает бессознательно, но небольшая доля их становится осознанной, попадая в «рабочее пространство».
В конце 1980-х годов, когда эта теория была впервые сформулирована, казалось, что она слишком напоминает старинные попытки объяснить сознание, отыскав в мозгу конкретную область, в которой мышление каким-то образом приобретает субъективный характер. Баарс подталкивает к такой пространственной метафоре: рабочее пространство подобно авансцене. Вследствие этого, по моим наблюдениям, у сторонников теории рабочего пространства возникают затруднения: «В чем специфика рабочего пространства? Там сидит какой-то человечек?» Идея «рабочего пространства» и в самом деле поначалу выглядела неуклюжей, но открыла новые горизонты, и опиравшиеся на нее научные исследования вскоре принесли плоды.
Отправной точкой Баарсу послужила мысль, что субъективный опыт человека обладает цельностью. Информация, поступающая через несколько разных чувств, а также из памяти, объединяется и дает нам чувство единого «антуража», в котором мы живем и действуем. Более современный вариант теории рабочего пространства обосновали в 2001 году французские нейрофизиологи Станислас Деан и Лионель Наккаш[168]. Они утверждают, что сознательное мышление у человека специфическим образом связано с новыми ситуациями и действиями, нарушающими автоматизм нашего поведения. Мы принимается решать задачу сознательно, когда наши привычки не срабатывают или неприменимы и требуется сделать что-то новое. Зачастую для того, чтобы определить, какое новое действие необходимо, требуется объединить информацию нескольких разных типов и сделать из нее выводы. Для Деана и Наккаша функция сознательного мышления заключается в том, что оно позволяет нам совершать новые, целенаправленные действия, требующие принимать во внимание широкий контекст.
Этот подход обычно и называют «теорией рабочего пространства», но он изначально существует в двух вариантах осмысления — для его иллюстрации используются две метафоры. Баарс, Деан и Наккаш, описывая работу сознания, применяют также образ трансляции: в процессе транслирования через мозг информация становится осознанной. Иногда они как будто подразумевают, что задействовано и то и другое, и рабочее пространство, и трансляция (Баарса можно так понять); иногда же две метафоры как будто используются для объяснения одного и того же предмета.
