Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания - [49]
Роль, которую язык играет в нашем сознании, возможно, не так далека от оценки Дарвина, хотя Дарвин и высказался на этот счет чрезмерно категорично. Язык служит посредником для организации идей и работы с ними. Вот свежий пример из экспериментов с маленькими детьми, которые проводит у себя в лаборатории гарвардский психолог Сьюзен Кэри[158]. Она проверяла, с какого возраста малыши осваивают логический принцип разделительно-категорического умозаключения. Предположим, вам известно, что верно либо А, либо Б. Узнав, что А неверно, вы должны заключить, что верно Б. Могут ли дети применять это правило до того, как освоят слово «или»? Некоторое время считалось, что могут, но теперь представляется, что им нужно сначала выучить это слово, чтобы освоить этот вид мыслительной операции. (Если фантик под одной из двух чашек и он не под этой чашкой, то…) В подобных экспериментах непросто установить причинно-следственные связи, но здесь, похоже, имеет место образцовое подтверждение теории Выготского.
Каковы же внутренние механизмы, осуществляющие эту работу? Как слово становится плотью? Тут немало неясного. Но вероятная модель, основанная на исследованиях ряда ученых, выглядит примерно так[159].
Обычная речь функционирует и как входящая информация, и как исходящая. Входящая — то, что наш мозг воспринимает через слух, исходящая — то, что мы произносим сами. Мы и говорим, и слушаем, и к тому же слышим то, что говорим. Даже разговор с самим собой вслух может оказаться полезным способом обдумать решение проблемы. Теперь рассмотрим эти общеизвестные факты в свете понятия, которое приобретает все большую значимость в современных науках о мозге: это понятие эфферентной копии[160]. (Слово эфференция в данном случае означает результат на выходе или действие.) Лучше всего пояснить это понятие на примере зрения.
Когда вы поворачиваете голову или переводите взгляд, изображение на сетчатке вашего глаза непрерывно меняется, но в вашем восприятии объекты внешнего мира не претерпевают изменений. Ваш мозг непрерывно корректирует движения глаз, поэтому, если в окружающей среде что-то действительно движется, вы это замечаете. Для этого требуется фиксировать собственные решения о тех или иных действиях. Механизм эфферентной копии работает так: когда вы принимаете решение совершить то или иное действие и мозг посылает «команду» мышцам, одновременно с этим бледное отображение той же самой команды («копия» в условном понимании) посылается в тот участок мозга, который имеет дело с входящей визуальной информацией. Это позволяет данному участку делать поправку на ваши собственные движения.
Я уже ввел понятие эфферентной копии, не называя этого термина, в главе 4, где писал о том, как в ходе эволюции возникали новые виды обратной связи между действиями и чувствами[161]. Многие подвижные животные сталкиваются с тем, что их действия влияют на то, что они ощущают; это порождает проблему — как отличить, когда перемена в ощущениях вызвана значимым событием во внешней среде и когда она вызвана действиями самого животного.
Эти механизмы не только помогают разрешить проблемы восприятия, но и участвуют в осуществлении сложных действий как таковых. Когда вы принимаете решение совершить действие, эфферентные копии могут применяться для того, чтобы сообщить мозгу: «Вот так должен выглядеть результат с учетом того, что я сделал». Если результат не соответствует ожиданиям, то, возможно, что-то изменилось во внешней среде, а возможно, действие, которое вы пытались выполнить, не удалось. Нередко приходится определять, привела ли попытка осуществить действие Х к реальному осуществлению этого действия. Например, вам известно, что́ вы должны ощутить, толкнув стол. Если ощущения не соответствуют ожиданиям, то, возможно, это значит, что стол на колесиках, но возможно также, что вы вообще до него не дотянулись.
Теперь рассмотрим то же самое применительно к речи. Каждому нужно, чтобы его слова выговаривались так, как запланировано, а речь — очень сложная деятельность. В ходе речевой деятельности создание эфферентной копии позволяет нам сравнивать произносимые слова с их внутренними образами; это можно использовать для определения, правильно ли мы выговариваем звуки. Разговаривая вслух, мы одновременно отмечаем мысленно звуки того, что мы намеревались сказать, и мы способны обнаружить, что сказали что-то не так. Бытовая речь содержит в качестве фона нечто вроде внутреннего «говорения» и «слушания».
