Чужие ошибки или рассказы неудачников - [18]

Посыпались дурацкие шутки о гемоглобине. Ведь подростки не знали, что это такое – гемоглобин. Из глубины класса донеслось: «Слышали, что он сказал? Это у него от гематогена. Много съел – сразу сто плиток!»

Гематоген – сладкая добавка к пище для лечения малокровия. Я ел его только в детстве и совсем немного. Но разве я мог это объяснить? Ведь надо мной попросту насмехались.

«Да вы обжора! Смотрите, набьете брюхо и помрете!» – выкрикнули какие-то дерзкие ученики.

Вскоре выяснилось, что в этом классе учатся сразу три «юмориста», лентяи, бездельники и выскочки. Они дерзили мне и смеялись надо мной, задирали и обзывали.

Они разнесли весть по школе, что я слабый и стеснительный и ученики других классов, где я также преподавал физику смотрели на меня, как на своего школьного приятеля.

Я не изучал педагогику. Но не в этом дело. А в том, что я вообще не был готов работать преподавателем в школе.

Я не знал, что мне предстоит пройти через унижения. Я никогда не был строгим и взыскательным, не умел повышать голос, требуя дисциплины. Мне не приходилось призывать детей к порядку. Как это делается? Я не имел об этом никакого представления.

Мне казалось, что все можно решить обычными словами. Вежливо попросить. Указать на необходимость… Напомнить о правилах…

Моя наивность обернулась для меня горьким поражением. «Юмористы» из шестого «Б» потешались надо мной, выкрикивая с задней парты самые обидные для интеллигентного человека и вообще для мужчины шутки. И я не мог им ответить. Ведь я не был «юмористом» и не умел острить и оригинальничать.

Я злился, сжимал зубы и по-настоящему краснел. Гемоглобин был здесь уже ни при чем.

Все, что произошло со мной в школе нельзя было назвать неловкостью. Это был ад. На меня обрушились смрадные потоки человеческой подлости и коварства.

Я пожаловался завучу и директору. А они стали улыбаться.

«Да бросьте вы это – «ад» и «смрадные потоки», – сказала завуч. – Вы попросту не годитесь для этой работы. Подростки не умеют различать эрудированных и неэрудированных, они разделяют людей лишь на слабых и сильных. Перед ними вы оказались слабы. Мягкий, как пластилин, инженер пришел преподавать физику… Возвращайтесь на предприятие. Преподавателю, которого открыто называют «Димочка», будет невероятно трудно в школе».

Обидное прозвище Димочка придумали те же подлые «юмористы» из шестого «Б».

«Димочка! – кричали они, прячась за спинами. – Брось физику, расскажи анекдот!»

Или это: «Димочка, а ты сегодня завтракал?

Что тебе мамочка сварила? Кашку из гематогена?»

Мерзавцы!

Встречаясь с Наташей, я подолгу рассказывал ей, как мне трудно в школе, как по утрам, перед тем как идти на работу, я бормочу проклятия.

Наташа жалела меня. Однако и она согласилась с тем, что педагога из меня не вышло.

«Что же мне делать? – спрашивал я. – Вернуться на предприятие? А как же квартира?»

Наташа вздыхала. Пожимала плечами.

Я решил, что уйду из школы, потому что не могу больше страдать. Я плохо сплю. Я издерган. Мне кажется, что у меня расшатана нервная система.

В один из дней я заглянул на предприятие. С непринужденным видом, держа руки в карманах, зашел в свой отдел и спросил: «Ну, как вы тут без меня? Не справляетесь? Придется вернуться и взять вас на буксир!»

Неожиданно кто-то сказал: «Лучше расскажи о себе, Димочка. Нужно признать, тебе идет это прозвище».

Все тут же стали называть меня Димочкой.

Разумеется, шутя, чтобы позабавиться, повеселиться.

Но мне было не до веселья. Я был поражен… Как они прослышали об этом дурацком прозвище, кто им рассказал? Неужели кто-то из служащих отдела приходил в нашу школу?

Школьники – вот кто разнес новости обо мне, все те же подростки. Они всего лишь рассказали о том, что видели на уроках физики. У некоторых из них папа и мама работали здесь, на предприятии.

Я попятился, выскочил в коридор. Быстрым шагом покинул предприятие, словно меня тут глубоко оскорбили и унизили. В моей жизни все еще существовали насмешки, несмотря на то, что я принял решение уйти из школы. Я решил, что в школу больше не пойду, а надо мной все равно насмехаются!

Теперь я был вынужден искать другое место. Какое? Лишь бы там не слышали о «Димочке».

Наташа поддержала меня. «Правильно, – сказала она. – Достоинство – прежде всего». Через неделю она сообщила мне хорошую новость: есть такое подходящее для меня место, что лучше, пожалуй, не найти. Районный отдел милиции. Должность инспектора. Офицерское звание. Льготы. Но самое важное – в течение двух лет предоставляют квартиру.

Я пошел в районный отдел разузнать подробности. То, что я увидел, мне понравилось особенно люди: волевые и уверенные в себе. Я понял, что как раз этого мне не хватает. Я много читал, копил сведения, стремился стать эрудитом, но не приобрел волевых качеств.

Мне захотелось сделаться таким же, как офицеры районного отдела.

Так я стал лейтенантом милиции.

Это было в мае. В июне я еще оставался прежним Дмитрием Коковым, а уже в июле Наташа заметила перемену. Я стал увереннее в себе. Изменились мои жесты и манера говорить: я произносил слова теперь громче, а фразы стали короче. Тверже сделалась и моя походка. Ах, если бы я так твердо входил в школьный класс!